Полковник Головащук уверенно продвигался по своему ревностно любимому детищу – ВЧ №…...
Все было в идеальном порядке: плац надраен в томительном ожидании встречи с марширующей кирзой, листья деревьев заботливо выкрашены в благородный хаки, трава единообразно подстрижена опасными бритвами, а лужи, подобно секте опаснейших смутьянов, начисто разогнаны. «А часовой, часовой как хорош» – отметил Головащук с такой внутренней
теплотой, что чуть было не пустил предательскую слезу умиления. «И сапоги, и бляха, и подворотничек, и ремень – пальцы засовывать не буду». Резким хлестким движением отдав честь, аж слышно как рассмехя воздух, полковник продолжал свое шествие.
Следующим объектом для получения здоровых эмоций была столовая: за чистоту было бы не стыдно хоть перед главным хирургом Российской Армии, ну, на худой конец перед патологоанатомом. Запах свежеприготовленной перловой каши, привычный Головащуку еще с учебки, игриво щекотал ноздри и вызывал умеренное слюноотделение. Комчасти с аппетитом принялся трапезничать. После завтрака, он, не спеша, закончит обход и проведет совещание.
Малюсеньким раздражителем, который, впрочем, не заслуживал серьезного внимания полковника, был приезд очередной партии студентов на традиционные военные сборы. Их Головащук искренне презирал, сам общаться с мелюзгой брезговал, а контроль за соплями интеллигентиков поручил майору Сопогову - жесткому, требовательному офицеру, которого Головащук
всегда направлял туда, где нужно было срочно навести шороха на подчиненных. Уж он то им покажет кузькину мать. А то вот вчера, партизан один прыщавый, на законное требование прекратить пение на американском языке в строю, проблеял что–то вроде «Е май колонел». Матом или не матом – этого полковник не разобрал, но гауптвахты, студентик, конечно,
заслужил по полной.
И эти, что хихикали; к ним сегодня как раз майор Сопогов на ночной караул явиться. Хрен кто поспит; все будет как положено: отделение на посту, следующее дежурит, третье – учит Устав, и никакого сна! Оттак…. ,оттак…. . ,оттак... Вот так продолжал безмятежно рассуждать полковник Головащук, который еще не знал, что вся гауптвахта, несмотря на окрики караульных, нагло распевает наутилусовское «А полковник думал мысль….. »
И что его тяжелая артиллерия, майор Сопогов, поддавшись на чары очкариков, соблазнился, анафема, на несколько глотков «Пепси», употребление которой если и не запрещалось, то не приветствовалось, даже в чайной, а, испив бурой шипучки, свалился майор как былинный богатырь от подмешанного коварными злодеями димедрола в здоровый восемнадцатичасовой сон, свойственный клиническим идиотам.
И что две трети караула возмутительно давят храпака и Устав, естественно, похерили, в то время как стоящие на посту негодяи укладывают мордами в грязь несчастных прапорщиков, не знающих пароля, которые может и хотят вынести пару вафельных полотенец со склада, ну не атомные боеголовки же.
И что выловили мерзопакостники из местного водоема нескольких изумительных щук, сварили из них пахучей ухи, навернули с водочкой, а потом шутовски кудахча, натыкали прутьев на пути вероятного следования полковника и насадили несколько щучьих голов на эти арматурины и присобачили рядом табличку «Аллея им. Головащуки»
Ничего этого полковник пока не знал. Поэтому ел с чувством, с толком и расстановкой, обнаруживая правильную ферментативную активность всех соответствующих органов пищеварительной системы
