Однажды ранней осенью мы, три юных оболтуса, решили выбраться с палаткой на отдых. Конечным пунктом нашего небольшого путешествия мы избрали такой себе полухолм–полугору, один склон которой ниспускался к реке, а второй растворялся в лесной чаще. Стоит отметить, что неподалеку, приблизительно в километре, располагался небольшой хуторок, а рядом проходила дорога, да и так, изредка сновали то грибники, то охотники. Так что все беседы о неизбежной в таких случаях схватке с разъяренным секачом носили скорее гипотетический характер, нежели предвкушение грядущего боя.
И вот, мы прибыли на место, нашли родник и некую терраску на середине склона, спускавшегося к реке. Остаток вечера мы провели, разбивая наш небольшой лагерь. Уже к наступлению ночи на полянке весело трещал костер, пузырилась каша с тушенкой, радостно звенели наши кружки — только вообразите себе эйфорию неразумных юношей, которые только–только начинают избавляться от родительской опеки и получают возможность приобщиться к потреблению спиртного в дикой манере в условиях дикой же природы.
Все это, конечно же, сопровождалось рассказыванием множества историй, в том числе и о диких кабанах, градус героичности которых повышался с каждым глотком отвратительной тёплой водки. Но вот, в момент какой–то неловкой паузы, кто–то из нас приметил неладное.
Метрах в десяти, чуть выше по склону, как раз в месте, где притаилась самая густая ночная тьма, раздавалось зловещее шуршание. Такое, знаете ли, осторожное, но размеренное копошение, как будто кто–то очень тяжелый аккуратно крадется во тьме, изучая, но пока не решаясь сожрать нас всех, разорвав на мелкие кусочки. И вдруг, в момент, когда наши нервы уже были натянуты, как струны, там же предательски треснула ветка. В одно мгновение все мы трое влетели в палатку. Моментально отрезвев, мы рассудили, что будь то кабан, возжелавший распороть наши брюхи своим загнутым желтым клыком, ему только удобнее будет сделать это, предварительно замотав нас в тугой брезент, потому, вооружившись первым, что попало под руку, мы ринулись обратно к костру. Заняв оборону, мы рассмотрели, чем предстоит отбиваться — один друг схватил топор, второй — пневматический пистолет, мне же предстояло запилить кабана короткой тупой пилой.
Прошло несколько минут напряженного ожидания, но зловещий ходок из чащи так и не появлялся, впрочем, продолжая так же зловеще и смертоносно шуршать во тьме. В конце концов, нас обуяли такие отчаяние и решительность, что мы вооружились пылающими головнями и сами ринулись навстречу лютой кончине. Но вот с кончиной вышел совершенный и бесславный конфуз. Как оказалось, виною всему были яблоки. Обычные дикие яблоки, целые заросли которых простирались до самой вершины холма. Так уж получилось, что они периодически падали на толстый ковёр из опавшей листвы, издавая то самое зловещее шуршание, которое и привело нас в исступление.
Мы тут же вернулись к костру, продолжили возлияния, несколько истерически похохатывая над собственной оплошностью. И вот, в момент, когда все мы уже расслабились, он ринулся из той самой чащи. У страха глаза велики, конечно, но этот кабанище действительно был размером со старый советский комод.
Видимо, он весь вечер бесшумно бродил вокруг нас, аппетитно ужинал яблоками и развлекал себя нашим весёлым балагурством. В какой–то момент ему всё наскучило, и он напролом, как огромный черный паровоз, ринулся к реке, зацепил палатку, раскидал рюкзаки и с треском исчез где–то внизу, в прибрежных кустах. В галифе, конечно, наложил нам не он, но и к самому кабану у нас остались некоторые невысказанные претензии. Уже утром какой–то угрюмый хуторской дядька расхохотался и сказал, что мы — прописные идиоты, ибо расположились как раз на самой кабаньей тропе, по которой они еженощно ходят на водопой и рвут всех, кто попадается им на пути, и что, конечно, нам очень повезло, и вообще, теперь над нами будут смеяться все кабаны округи, а потом он расскажет всё односельчанам, и над нами будут смеяться и они, и все лесные птицы, и вообще каждая местная букаха, потому мы в страшном расстройстве собрали свои рюкзаки и немедленно отправились домой. С тех пор, услышав в любой чаще насмешливое похрюкивание, я стараюсь как можно скорее покинуть лес. Ну, к чему вспоминать о былом.
