… Не, друзья мои, ходоки и прочие санаторные бабники, я своей жене не изменяю! Хоть медом намажьте любую чужую бабу, не позарюсь. Правда, с некоторых пор. С каких? Рассказываю.
Работал я одно время в районной газете – редактор был знакомый, у него кадров не хватало, а я у него иногда свои рассказики печатал, а гонорары вместе пропивали, - вот он и сосватал меня из школы, где я морочил головы ребятишкам после пединститута.
А мне интересно стало - справлюсь или нет, да и зарплата дали побольше, чем в школе. Владимир Иваныч (редактор ) для практики меня с собой пару раз свозил по совхозам. Посмотрел я, как он интервью берет у агрономов там, животноводов, потом все это на бумаге излагает да отдает машинистке перепечатывать, и в набор в типографию отправляет (тогда еще ни компьютеров, ни интернета, ясное дело, не было), да то же самое и сам стал делать.
Даст редактор мне задание на пять-шесть заметок и статей, и поехал я в село за материалами для газеты на два-три дня автобусе или попутке, а когда и на редакционной машине туда да обратно.
Вот так однажды поехали мы в совхоз «Сарыкамысский» вдвоем с фотокором Николаем: я материал набирать, а он фотографировать сюжеты к ним.
Дело было зимой, в январе, если не ошибаюсь. Пробегали мы с Николаем по совхозу целый день, намерзлись, и на ночевку отправились в гостиницу. А она оказалась заперта!
Мы в контору, хорошо, застали там убирающую кабинеты техничку, и она нам сказала, что заведующая гостиницей живет через три дома от конторы, надо просто пойти к ней и попросить, чтобы она пустила переночевать.
Так и сделали. Заведующая оказалась нестарой еще, говорливой женщиной-казашкой. Посмотрев наши командировочные удостоверения, она сняла с гвоздика в прихожей ключи, и повела нас в гостиницу, по дороге живо расспрашивая, где мы уже успели побывать, про что и про кого будем «печатать» в газете.
Отмокнув висячий замок с двери в гостиницу (небольшой беленый домик под шиферной крышей), заведующая пропустила нас внутрь. Вся гостиница представляла собой две спальные комнаты, коек на шесть в общей сложности, «холл» с телевизором, газовой плитой, буфетом для посуды и обеденным столом.
В гостинице было чуть теплее, чем на улице, так как батареи были едва живые.
- Вот эту штуку включите, она сразу нагреет, - сказала гостеприимная заведующая, показав на самодельный козел, представлявший собой серый пенобетонный блок с зигзагообразным углублением для темнеющей в нем спирали. – Только на ночь не оставляйте, а то угорите. Ну, спокойной ночи!
Деньги, она сказала, возьмет с нас завтра. И только собралась уходить, как на пороге гостиницы возникли еще два потенциальных жильца. Вернее – жилички, поскольку это были молодые женщины, одна худенькая, брюнетка, другая пополнее, блондинка. Но обе симпатичные, примерно нашего с Николаем возраста, то есть в районе тридцатника.
Оказалось, что это сотрудницы райстата, приехали из города вечерним автобусом, чтобы приступить к своей ответственной работе прямо с утра – чего-то там считать или пересчитывать вместе с конторским коллективом хозяйства.
Заведующая удивилась:
- Ну надо же! То никого людей, а то сразу четыре штуки! Ну, всем спокойной ночи!
Сами разберетесь, где кому где спать?
Подмигнула нам и ушла.
Девушки сразу ушли в комнату слева от холла и закрыли за собой дверь. Мы с Николаем, естественно, поселились справа. Я тут же, причем неожиданно для себя, подумал, что неплохо бы сходить налево. Правда, я еще не решил, к кому, потому что понравились мне обе.
Нет, я конечно, жену свою очень уважал и любил и по-настоящему никогда ей еще не изменял. Но тут такая вырисовывалась ситуация, что можно было бы и проявить определенную инициативу…
Точно так же, похоже, думал и Николай, так как он начал плотоядно потирать свои узкие длинные ладони и бормотать:
- Ну надо же, как удачно! Два на два! И бабы такие нормальные! Чур, моя худенькая! Я ее немного знаю, ее Юлей зовут, она каким-то отделом в райстате заведует. А полненькая, видать, новенькая у них там, я ее в первый раз вижу. Вот только как уломать их? Знаешь чего, ты ставь пока чайник, а я быстренько смотаюсь в лавку.
Николай в этом совхозе уже бывал и все знал, где здесь чего лежит и стоит, потому я согласился на такое разделение подготовки к совращению так неожиданно свалившихся нам на… пусть будет пока на головы, двух симпатичных женщин.
Я быстренько набрал кружкой из стоящего на табуретке рядом с умывальником ведра воду в чайник , зажег газовую плиту, поставил на нее чайник и стал шариться в буфете в поисках заварки. Ее там не оказалось.
Я стукнул в дверь, за которой укрылись наши соседки:
- Девушки, я чайник поставил! Выходите погреться. Лучше с заваркой…
Выглянула смеющаяся блондинка:
-Вам Тамарку с заваркой? Или заварку с Тамаркой?
-Все выходите! - Обрадовался я. – Тамара с заваркой – это вы, да? И ваша подруга…
У предусмотрительных и запасливых женщин с собой оказались не только заварка, но и бутерброды.
А тут и запыхавшийся Николай появился. Он торжественно выставил на стол бутылку коньяку «Казахстан», четыре плавленых сырка и булку хлеба.
Девушки от коньяка не отказались, но только в виде добавки в чай – для согрева, как пояснили они. Мы с Николаем пили коньяк, как и полагается, стаканами. И очень скоро не только согрелись, но и раскрепостились, стали наперебой рассказывать анекдоты, шутить, делать прозрачные и не очень намеки.
На наши потуги отзывалась лишь блондинка Тамара и заливисто смеялась над каждой шуткой, и взгляд ее синих глаз чаще всего останавливался на мне. И я все чаще отмечал про себя: «А и хороша же, чертовка!».
А шатенка Юля лишь изредка улыбалась и рассеянно жевала бутерброды. И минут через десять посла начала нашего застолья она властно сказала:
- Ну, нам с Тамарой Ивановной спать пора, завтра много работы.
И они, как по команде, встали из-за стола и ушли в свою комнату – правда, Тамара все же одарила меня напоследок почти нежной улыбкой, - и больше не выходили.
Когда Николай попробовал поскрестись в их дверь, на него безжалостно шикнула та же Юля, так что Коля даже с испугу отскочил назад.
Делать было нечего, мы мрачно допили остатки коньяка, посмотрели еще немного телевизор, и тоже улеглись спать в свои холодные постели.
Утром Тамара с Юлей встали раньше нас, оделись, умылись и, даже не попив чаю, ушли по своим делам. У нас с Николаем дел в совхозе больше не было. Конечно, можно было остаться еще на день, чтобы снова заночевать в гостинице и продолжить свои поползновения в отношении наших милых соседок.
Но уже было понятно, что вряд ли удастся растопить ледяное сердце Юли, а Тамара – та хоть и поживее и, возможно, податливее, но вынуждена играть по правилам, задаваемым ее начальницей. И мы с Николаем запрыгнули в отправляющийся в это время в город пассажирский пазик и через час были уже в городе. А дома ночью я так оторвался с женой, что успокоились мы лишь под утро.
Прошло месяца полтора. Я, как и Николай, уже забыл про ту командировку, уже вышли и стали достоянием истории несколько номеров газеты с нашими материалами из того совхоза, я уже в пару-тройку других совхозов смотался.
Но в один прекрасный день – кажется, это был вторник, - я столкнулся в редакции на лестнице... с Тамарой!
Я спускался вниз, она, наоборот, поднималась, и мы встретились на площадке между первым и вторым этажом. На улице была еще зима, а Тамара оказалась раздетой – в смысле, не в пальто или пуховике, а в легком платье, выгодно облегающем ее впечатляющие формы.
- Тамара! – воскликнул я. – А ты откуда… такая красивая?
- Так мы же под вами находимся, на первом этаже, - чарующе улыбнулась Тамара, подходя ко мне совсем близко и обдавая запахом волнующих духов.
А, вот оно что! Я знал, что на первом этаже нашего здания, только со входом с противоположной стороны, есть какая-то контора, но какая – не интересовался, и не удосужился узнать за уже полгода работы в редакции. А там, оказывается, тот самый райстат, где трудятся те самые Юля с Тамарой из той памятной командировки, где нам с Николаем так ничего от них и не обломилось. А могло бы!
- Ты почему раздетая? Холодно же на улице, - вспомнив ту неудачную ночь и сглотнув сухой комок в горле, сказал я, всматриваясь в голубые глаза Тамары, в которых искрилось лукавство и еще что-то зазывное, что подтолкнуло меня вдруг нахально положить ей руку на бедро.
Глаза Тамары потемнели, но руку мою с бедра она не сняла, а напротив, еще ближе придвинулась ко мне и ее большая мягкая грудь уперлась в мою худосочную.
У меня тут же перехватило дыхание, в штанах, понятное дело, все напряглось и тоже уперлось в Тамару. А она, зараза, только улыбается. Ну, тут я уже удержаться не мог и впился в ее податливые губы.
- Я к тебе пришла, дурашка! – отдышавшись, Тамара взъерошила мне волосы. – Ты хоть думал обо мне?
Сказать, что я все это время думал о Тамаре, было бы преувеличением. Ну да, иногда вспоминал, но без фанатизма, а так, с сожалением, что не получилось тогда у нас ничего, а ведь могло бы получиться, если бы не неуступчивость этой чертовой Юлии.
- Конечно! – с жаром сказал я, сообразив, что Тамара-то как раз и думала обо мне. Во всяком случае, все ее поведение говорило именно об этом. Неужто влюбилась? Вот дела!
- Ко мне нельзя, - без всякой связи с вышесказанным, но угадывая мои мысли, вдруг сказала Тамара.
- И у меня не получится, - с сожалением ответил я. Мне действительно некуда было привести стороннюю женщину. Ей, видимо тоже. А нам обоим в этот момент так хотелось! И тут я опять вспомнил холодную и пустую совхозную гостиницу, всего в часе езды от города.
- Эх, вернуть бы тот вечер в «Сарыкамысском», но чтобы мы были только вдвоем! – мечтательно сказал я и, воровато оглянувшись по сторонам , снова притянул податливое тело Тамары к себе. Тамару это ничуть не смутило, из чего я сделал окончательный вывод: хочет, и именно меня. И это подтолкнуло ее, отбросив ложный стыд, прийти ко мне и открыться.
- Так поехали! – вдруг сказала она шепотом, кусая меня за мочку уха. – Поехали под конец недели, там точно никого не будет…
- А поехали! – сказал я. – Все равно мне надо выбираться в район за материалом, а то писать уже не о чем.
И договорились, что поедем в знакомый уже совхоз вечерним автобусом, я буду ждать Тамару с билетами на автовокзале.
Шеф командировку выписал мне без проблем – такие инициативы, когда корреспонденты сами просятся на выезды, он только приветствовал.
Оставалось еще жене объяснить, почему это я еду в командировку не как обычно, в начале недели, а в четверг. Но и тут обошлось на удивление гладко – жена поверила, что для газеты срочно понадобились материалы именно из этого совхоза.
Два дня я провел как на иголках, рисуя в своем воображении сцены нашей встречи с Тамарой наедине в совхозной гостинице, одну другой развратнее. Билеты я купил заранее, еще в среду, а в четверг после шести (последний автобус отправлялся в «Сарыкамысский» в семь вечера) был уже на автостанции.
Тамара была уже там. В своей обтягивающей недлинной дубленке, с ладными стройными ногами в замшевых сапожках, с румяными от легкого морозца щеками и искрящимися глазами, с кокетливой улыбкой, которой она одарила меня, как только увидела, Тамара выглядела просто сногсшибательно. И мне снова кровь бросилась в голову и зашумело в висках.
Но поздоровались мы с Тамарой сдержанно, и хотя знакомых среди немногочисленных пассажиров нашего рейса не было (во всяком случае, моих), мы делали вид, что абсолютно равнодушны друг к другу, к тому же и места у нас были разные, о чем я, признаться, трусливо позаботился, когда покупал билеты.
Уже было темно, когда автобус остановился у конторы центральной усадьбы. Я специально замешкался, прикуривая сигарету, и с биением сердца наблюдал, куда расходятся пассажиры. Ни один не направился в сторону гостиницы! Все они оказались местными, ездившими в город по своим делам.
Теперь оставалось уповать, что и в самой гостинице никого не будет, тогда получалось бы, что сама фортуна на нашей с Тамарой стороне!
- Ну что, пошли определяться на ночлег? - сказал я Тамаре, которая стояла, потупившись, в сторонке под ярким светом фонаря и была похожа на полненькую Снегурочку.
И Тамара покорно последовала за мной, прерывисто вздыхая на ходу. И это еще больше заводило меня.
Я и так целый час просидел в автобусе с оттопыренными штанами, старательно прикрывая этот постыдный бугор полами куртки, беспрестанно думая о Тамаре, а тут новая волна вожделения окатила меня с ног до головы, так что жарко стало даже пяткам.
Ох, что же я буду делать с Томочкой, как только дорвусь до ее сочных пухленьких губ, аппетитного тела? !
Еще издали я заметил, что в окнах гостиницы – а их с уличной стороны было всего три, - свет не горит. Это означало лишь одно… Но, впрочем, может кто-то все же там есть и уже спит или еще не вернулся на ночлег?
На двери висел знакомый амбарный замок. Сердце мое возликовало, и я радостно толкнул в бок остановившуюся рядом Тамару: «Живем!».
Она осталась у гостиницы, к заведующей я пошел сам. Апайка оказалась дома и ничуть не удивилась моему появлению. Ответив на мое приветствие и не спросив командировочного удостоверения – похоже, вспомнила меня, - она сняла ключи с гвоздика и протянула их мне.
- Я не один, - деланно равнодушным тоном сказал я. – Там еще сотрудник райстата ждет.
- Ну, вдвоем будете, - пожала плечами, накрытыми шерстяной шалью , заведующая. – Утром приду, тогда разберемся, кто на сколько приехал.
«Вдвоем!». Я не ослышался, кроме нас этой ночью в гостинице никого не будет! Мне пока невероятно, сказочно везло!
Меня снова обдало жаром острого желания при виде одиноко стоящей внутри дворика гостиницы, под светом от горящего над дверью фонаря, женской фигурки с высокой грудью, непокорно рвущейся даже из-под плотно облегающей ее дубленки.
Трясущейся от волнения рукой я отомкнул и снял с двери тяжелый холодный замок, и мы вошли в наше сегодняшнее ночное прибежище.
Первым делом я включил для обогрева «козла» (в гостинице было если и не так холодно, как
в первый раз, но все же достаточно прохладно), вытащил из сумки бутылку вина, полпалки колбасы и хлеб, наполнил водой и поставил на газовую плиту чайник.
Тамара тоже зашуршала, разворачивая какие-то свертки, пакеты, и помещение гостиницы наполнилось ароматами вареной курицы, копченой колбасы, огурчиков с укропом и чесноком.
Но главным компонентом той вечерней атмосферы в гостинице были, конечно, флюиды взаимного притяжения. И под их воздействием мы, даже не доев наш наспех сварганенный ужин и не допив вино, вскоре оказались в постели на моей половине.
Одиноко висящую под потолком, без всякого плафона или люстры, лампочку я выключил, и комната моя освещалась только отблеском уличного фонаря да проникающим сквозь дверной проем светом от добела раскалившейся спирали «козла». Но и этого скудного освещения вполне хватало разглядеть, какими роскошными, соблазнительными формами обладает Тамара!
Я был уже не мальчик, тридцатник намедни разменял, но после жены у меня это была пока первая сторонняя женщина. И меня всего колотило, как пацана, хотя был я, надо отдать должное моему истомившемуся за эти часы предвкушения организму, в полной, что называется, боевой готовности.
- Куда, куда? – жарко шептала Тамара. – Подожди, не спеши, я направлю…
Она протяжно застонала и вцепилась ногтями мне в спину, и койка наша затряслась, заскрипела, зазвенела…
Но длилось это, увы, не более полуминуты. Когда я зарычал и укусил Тамару за грудь и замер на ней, весь мокрый от пота (вот потрудился, да?), она провыла сквозь стиснутые зубы:
- Вредителллллььььь!
Увы, я опарафинился по полной! Хотя это, конечно, можно было списать на то, что переволновался, перегорел.
- Сейчас, сейчас, Томочка, все будет нормально!
Я хотел вскочить с кровати, чтобы пойти перекурить это дело, а там, глядишь, все и образуется, снова приду в готовность.
- Куда? – прошипела Тамара, с силой прижимая меня к себе горячими руками и обхватывая сильными ногами. – Я тебя не отпускала. А ну, исправляйся!..
И действительно, не прошло и пяти минут после моего первого конфуза, как я, возбудившись от близости упругого и горячего женского, пряно пахнущего тела, снова навалился на Тамару и сам уже все направил, куда надо. Но опять не прошло и минуты, как я после всего десятка-другого лихорадочных фрикций сник…
Не знаю, перепало ли что-то и Тамаре в этот раз, но она уже так бурно не возмущалась. А просто грузно встала с кровати и, не оглядываясь, молча ушла на свою половину. Я виновато смотрел ей вслед и горестно думал: «Да что ж, блин, такое со мной? С женой у меня всегда все отлично. С этой аппетитной чужой телкой должно было быть куда лучше, или хотя бы не хуже, а оно вон как. Кролик, да и только! И стоило из-за этого тащиться сюда?..»
Что в эти минуты творилось в черепной коробке Тамары, я и думать не хотел. Но не сомневался, что она поносила меня самыми последними словами.
Где-то через полчаса я снова попытался реабилитировать себя и пошел в комнату Тамары. Но она сонно пробормотала: «Все, я сплю. Завтра, завтра …», и натянула одеяло себе на голову, давая понять, что все отношения на сегодня у нас закончены.
Ну а дальше рассказывать почти нечего, да и вам это будет неинтересно. А, все же интересно? Ну, извольте. Наутро, дождавшись заведующую гостиницей и рассчитавшись с ней за ночлег (не сговариваясь, оба заплатили только за сутки), разбежались по совхозу по своим делам.
Я в тот день набрал материала, с двадцатиминутным перерывом на обед в совхозной столовой, не очень много, но вполне достаточно, чтобы оправдать свою командировку. Что и сколько сделала Тамара, где она обедала да и обедала ли вообще – не знаю. Но встретились мы уже только у автобуса, отправлявшегося в город вечерним рейсом.
Автобус был почти пустой и, тем не менее, мы опять расселись по разным местам и уставились в окна, за которыми проплывала заснеженная и розовая от заката солнца степь.
Впрочем, я-то на что обижаюсь? Это Тамара должна на меня злиться, а я, осел, даже не додумал подойти к ней извиниться. Но опять же, в чем моя вина? Произошла совершенно непредвиденная осечка.
Я вспомнил, как с молодой женой в первую брачную ночь у меня было примерно то же самое. Мне был двадцать один год, ей девятнадцать, и я сделал аж три сиюминутных захода, и только с четвертого уже не выпускал измученную жену из объятий до утра! Ну, а в последующие дни все было нормально.
Но ведь тогда я был молодой, неопытный, почему же сейчас, когда мне уже пошел четвертый десяток лет, и за моими плечами более чем десятилетний опыт сексуальной жизни, я не оправдал надежд и желаний зрелой, сочной женщины?
И тут я поймал на себе взгляд Тамары. Она лукаво подмигнула мне и махнула ладошкой, как будто от чего-то отмахиваясь. Я сообразил, что таким образом она давала мне понять: «Ерунда все это, забудь!».
У меня как гора с плеч свалилась. Я тоже подмигнул ей, и уже подумывал было пересесть к Тамаре, но автобус наш ехал уже по городу, и она вдруг подошла к водителю и попросила высадить ее, не доезжая до автовокзала.
Наверное, живет где-то рядом, подумал я, и с облегчением вздохнул: не надо будет объясняться, оправдываться, говорить о возможности продолжении отношений. Какие тут, на фиг, продолжения?..
Дома жена и удивилась, и обрадовалась тому, что я досрочно вернулся из командировки. Она меня вкусно покормила, мы еще вместе посмотрели телевизор, все время значительно переглядываясь, и когда дочь стала засыпать, уложили ее на диване (отдельной комнаты у нее не было, откуда ей было взяться в стандартной двушке?), и сами ушли в спальню.
И, черт возьми, я там такое выделывал с женой, что она спустя час запросила пощады!
Выйдя покурить в форточку на кухне, я подумал: ну и какого же хрена мне еще надо? Вот я, вот жена, которая по-прежнему желанна и очень сексуальна, так зачем мне еще куда-то соваться, да еще с таким позорным результатом?
И можешь мне не верить, но с той поры я так больше ни разу налево и не сходил. Ну, не ходок я оказался, надо признаться. И из газеты скоро ушел, вернулся в школу – нет, не потому, что боялся встреч с Тамарой, а потому что надоело мотаться по командировкам, ну их.
Вот такая, друзья мои, со мной приключилась однажды история. А теперь можете смеяться…
