Вторая мировая стала кульминацией войн, возведением их в абсолют и воплощением всего накопленного человечеством опыта взаимного уничтожения. В тех или иных эпизодах и вариациях было всё: фронты от моря до моря, опьяняющий вкус первых успехов, страдания народов, обреченных захватчиками на уничтожение, и бескомпромиссная ярость упорных многомесячных сражений.
----------------------
В схватке не на жизнь, а на смерть рождались новые по размаху и глубине последствий методы сражений. Многие из технических и концептуальных новинок, позволивших навсегда изменить облик войны, были разработаны и опробованы в деле каких-то двадцать лет назад, но настолько массово они применялись впервые именно тут, на полях битв середины двадцатого века.
Начавшись триумфальным блицкригом – ломающей старые представления тактикой – Вторая мировая вошла лишь в начальную стадию. Она продолжилась в виде грубого, сурового и затяжного конфликта, который вырвался из рук своих создателей далеко за очерченные рамки. Все преображалось вместе с изменением обстановки на фронтах. Вначале исчезла легкость молниеносной войны – ее сменили долгие, кровопролитные и не приносящие разительного успеха сражения. Затем одна из сторон начала проигрывать, что породило волну отчаяния.
Корень неудач крылся в характере развязавших войну народов. Все они были радикально недовольны сложившимся миропорядком, и все были готовы пойти на что угодно ради его изменения в выгодную им сторону. Это были нации, движимые обидой, нации, которые учли опыт предыдущего конфликта и прекрасно понимали, чем рискуют в случае поражения.
Японский пропагандистский плакат
Это была тотальная война – до последнего солдата, до последней капли крови и до последней возможности организованного сопротивления. Победа или поражение определят, кто будет формировать картину мира.
Отчаяние проигрывающих наций порождало поиски чудо-оружия, одним махом разрешившего бы все сложившиеся проблемы, которых было слишком много. Но разрыв в потенциале столкнувшихся сторон быстро увеличивался, и исход конфликта был очевиден.
Порой поиск этого решения принимал причудливые и пугающие формы (даже для народов, которые прославились попытками организации спокойного, планового и массового геноцида – геноцида индустриальной эпохи). Те люди были готовы убить врага, убить мирного жителя, которого считали долгосрочной угрозой, были готовы погибнуть в бою, но никогда в истории человечества не имелось зафиксированного прецедента поставленной на конвейер тактики самоубийственных атак. Никогда желание нанести урон противнику путем гарантированной, стопроцентной и неотвратимой смерти не жило так долго и не было оформлено так официально и последовательно.
Путь вступления Японии в войну был типичным для стран Оси, однако в японцах имелось нечто, чего не было ни в одном из народов, ведущих войну: сплав феодального сознания и технологического прорыва.
Революция Мэйдзи, давшая стране Восходящего солнца возможность сравняться с ведущими державами мира в средствах ведения войны, индустриальном уровне и силе научного прогресса, привела ее к удивительному итогу. С одной стороны, жители Японии во многом сохраняли средневековое самосознание, тщательно сбереженное столетиями самоизоляции. С другой, стремительно ворвавшиеся технологии, обеспечивающие связь, пропаганду и функционирование военной машины индустриального типа, сплотили страну. У Японии имелся суровый и готовый на любые лишения и зверства народ, черпавший свою мощь в идеалах мрачного средневекового феодализма, но, что практически невозможно для обществ подобного типа, этот народ являлся одним целым.
Аллегория борьбы «нового и старого» в революции Мейдзи, картина 1870-х годов
Единство все же не было абсолютным. Со времен победы императора не прошло и столетия. Разумеется, поменяться за этот смешной по историческим меркам срок мировоззрение нации не могло. Империя столкнулась с рядом внутренних противоречий, разрешить которые не было никаких возможностей. Кабинеты министров менялись один за другим, но выхода из ситуации не находилось. Перед Японией встала угроза гражданской войны. Зная, что наилучшим поводом для объединения всегда являлось наличие сильного внешнего врага, правящие круги страны Восходящего солнца принялись его искать. Сперва страна вторглась в Китай, который, хоть и находится в упадке, но территорию и население имел значительные. Китайские солдаты были слабо обучены и плохо вооружены, противник не располагал возможностью производить военную технику, и пехотинцы императора громили одну вражескую армию за другой, но, одерживая победу за победой, Япония все же застревала в этой негостеприимной стране, вязла и буксовала, будучи не в силах перемолоть массы озлобленных китайцев и добиться порядка на уже оккупированных территориях.
Смесь отчаяния и жестокости японцев стала причиной невиданных в эпоху Просвещенного времени зверств. Ужасы японской оккупации возмущали даже нацистских дипломатов, а подробный пересказ творимого японцами в китайских городах наверняка вогнал бы в ужас даже персонал гитлеровских концентрационных лагерей.
Один из многочисленных эпизодов Нанкинской резни, ставшей воплощением зверств японцев в мировой истории и культуре
Разумеется, подобное не могло остаться без ответа, и творимые Японией беззакония позволили западным странам быстро повлиять на общественное мнение (что для них уже тогда было исключительно важно) и провести в жизнь ряд антияпонских мер. Американское эмбарго поставило страну Восходящего солнца перед перспективой полного обескровливания, что означало либо добровольное прекращение войны в Китае, либо полный ее проигрыш. И то, и другое било по самому больному для любого азиата месту – необходимости «сохранить лицо».
Внутренний кризис при этом не исчезал, и любое неверное движение могло привести к мгновенной потере управления. Правящие круги решили поднять ставки. Японцы искренне верили, что «западные варвары» недостаточно храбры и решительны и, получив сильный удар, скорее откажутся от войны, чем станут ввязываться в долгие, кровопролитные кампании. Они бесконечно ошибались.
Японцы ухватились за немецкую тактику блицкрига – тактику, позволявшую слабому одержать молниеносную победу над сильным, – перенесли ее на море и успешно воплотили. Они нанесли сокрушительный удар по флоту в Перл-Харборе, захватили Филиппины, Сингапур, голландскую Ост-Индию с богатейшими запасами драгоценной нефти. Этот раунд был безоговорочно выигран, но в войнах индустриального типа подобные результаты всегда являлись только началом. В Вашингтоне прекрасно понимали тонкости изменения мировой обстановки, и запустили массированную программу строительства флота еще до начала войны с Японией.
Времена, когда сильный японский флот безраздельно господствовал на водах Тихого океана и прилегающих к нему морей, стали подходить к концу. Мидуэй, который заложил начало конца, Гуадалканал, подтвердивший способность американцев выигрывать сухопутные сражения, яростные штурмы островов и унизительное поражение японцев в Филиппинском море – все это медленно, но уверенно прокладывало дорогу к окончательному поражению страны Восходящего солнца.
Последствия атаки на Перл-Харбор
Американская индустриальная мощь поражала своим превосходством. Главную скрипку в войне на море играли авианосцы – именно они стали подлинными властителями морских просторов. Тяжелый авианосец был кораблем воистину исполинских размеров, его постройка требовала множества ресурсов и, что хуже всего, времени. Битва при Мидуэе, где Япония потеряла всего 4 таких корабля, привела к изменению баланса на Тихоокеанском ТВД, что позволило Штатам начать наступательные действия. Всего за годы войны японцам удалось заложить и построить лишь 8 таких кораблей. А американский флот получил 24 тяжелых авианосца только типа «Эссекс» (самой массовой серии), а счет эскортных авианосцев (не путать с легкими) ощутимо превысил сотню.
Гигантские шестерни этой махины окончательно раскрутились к концу 1943 года, и паровой каток Штатов медленно, но верно начал двигаться уже непосредственно на Токио. Империя стала неотвратимо проигрывать. Уровень подготовки летчиков, чьи действия были определяющими в войне на безбрежных просторах Тихого океана, падал с каждым месяцем. Окончательно поражение было лишь вопросом времени.
В поиске нового оружия немцы выводили на чертежных досках очертания все новых и новых циклопических машин, японцы же пошли другим путем. В то время как в европейских культурах самоубийство считалось тяжким грехом, в стране Восходящего солнца оно чаще всего символизировало очищение и искупление, являлось наивысшим свидетельством преданности и исполнения долга. Соответственно, и подход был истинно японским. У этих островных жителей не было ни сильной индустрии, ни сумрачного тевтонского гения, и поэтому «чудо-оружием» Японии стало максимально эффективное расходование человеческого материала.
Полное отрешение от страха смерти могло дать фору в одном из важнейших показателей – точности наведения. С этим в 40-е годы XX века по-прежнему имелись серьезные проблемы, и наличие смертников в кабинах, например, самолетов могло резко повысить боевую эффективность всего соединения.
Первая подобная идея, получившая воплощение, родилась еще в декабре 1941 года. Ее авторами были сублейтенант Куроки и мичман Нисина, ранее служившие на сверхмалых подлодках. У японцев имелась отличная морская торпеда, секрет которой состоял в уникальном двигателе, работающем на обогащенных кислородом смесях. Превосходя аналогичные изделия в скорости (в два раза) и в дальности (в три), она, к тому же, не оставляла на поверхности пенистого следа. Мысль изобретателей заключалась в том, чтобы сделать эти сверхторпеды управляемыми человеком. Это могло резко повысить эффективность применения и уменьшить опасность для производящих запуск подводных лодок.
Проект предполагал удлинение торпеды за счет встраивания в середину отсека водителя с минимальным количеством необходимых приборов. Разработка чертежей завершилась в январе 1943 года, но тогда командование еще не дошло до необходимого уровня отчаяния, и главный морской штаб идею не одобрил. Тогда Куроки и Нисина пошли на бессмысленный с точки зрения европейца шаг, и представили к рассмотрению рапорт, написанный кровью. На японских штабистов это оказало воздействие (или его оказало очередное унизительное поражение на море), и проекту дали зеленый свет.
Вначале в новинку планировали встроить люк и устройство, обеспечивающее эвакуацию. Но это утяжеляло торпеду и существенно понижало ее боевую ценность, и по многочисленным настойчивым требованиям создателей на попытки спасения водителя махнули рукой. Первоначально образец скрывался в секретных документах под названием «Круглое металлическое изделие №6», но уже первые опытные образцы носили гордое имя «Кюкоку хейки», что означало «Оружие национального спасения». Эта деталь – еще одно свидетельство прекрасного осознания японцами незавидного положения, в котором они оказались. В итоге, уже на стадии обучения смертников, новую торпеду окрестили именем «Кайтен», что означало «Путь в небо». Именно под этим названием устройство и вошло в анналы истории.
4 сентября 1944 года открылась спецшкола для подготовки водителей. Ее начальником стал опытный подводник Мицума Итакура, а оба изобретателя торпеды заняли места старших инструкторов. Курсантов набирали в школах морской авиации, где в лучших японских традициях завершающего периода войны ощущалась сильная нехватка самолетов и топлива. Практика самоубийственных атак пока что только зарождалась, поэтому женатых и колеблющихся отсеивали еще на первых этапах.
Во время подготовки к первому погружению одна из «Кайтен» внезапно затонула, ударилась о морское дно, и в поврежденный корпус тут же хлынула вода. При этом погибли два инструктора, в числе которых числился один из изобретателей торпеды, лейтенант Куроки Хироси. В силу спешки при создании «Кайтен» и, как следствие, ее недоработанности, подобное случалось регулярно, и за время обучения в школе погибло 15 курсантов. Экзамен был, на первый взгляд, прост – пройти в подводном положении вокруг небольшого островка и попасть в узкий проход шириной в 45 метров, но посредственные мореходные качества торпеды, неопытность курсантов и сложности управления «Кайтен» делали эти действия опасными.
Человеко-торпеда в японском военном музее
Первый боевой поход с участием торпед «Кайтен» стартовал 7 ноября 1944 года. К тому времени уже состоялись боевые вылеты первых «авиационных» камикадзе. Это служило лишним подтверждением правильности выбранного курса для отправляющихся в плавание смертников, и те пребывали в приподнятом настроении, серьезно думая, что их действия предопределят судьбу империи.
Для применения нового оружия пришлось переделать и подлодки, которые несли «Кайтен». Сняв орудия и катапульты, японцы смогли выиграть место и массу для установки человеко-торпед. В зависимости от типа, каждая подлодка несла от 2 до 6 «Кайтен». Всего переоборудовали 23 лодки и легкий крейсер «Китиками». Последнему, впрочем, так и не удалось их применить.
Зато подлодкам выпал отличный шанс сорвать куш. Американцы имели крупную базу на атолле Улити, также известном как Каролинские острова. Глубоководная лагуна подобных размеров являлась редкостью даже в Тихом океане, и янки устроили там главную стоянку флота. Японцы давно присматривались к этому месту, надеясь устроить второй Перл-Харбор, и вот в ноябре 1944 года самолет-разведчик доложил, что в Улити замечено крупное, в сотню вымпелов, соединение неприятельского флота. Помимо множества второстепенных целей, там находились 4 тяжелых авианосца и 3 линкора.
В поход тут же вышли лодки I-36, I-37 и I-47, которым строго-настрого запрещалось использовать обычные торпеды и атаковать кого бы то ни было по пути к цели. Расчет, как и всегда у народов-авантюристов, делался на внезапность и чудо-оружие. Две подлодки, I-36 и I-47, успешно достигли точки назначения 18 ноября. Открывшаяся в перископы картина поразила подводников – авианосцы, линкоры и тяжелые крейсера стояли в несколько рядов. Даже захоти американцы покинуть лагуну, они бы технически не успели сделать это за ближайшую ночь. Сложившиеся условия выпали японцам баснословным подарком, о котором любой подводник мог только мечтать.
Оживленная жизнь на атолле Улити, 1944
Оставалось лишь дождаться условленного времени атаки и отбившуюся от остальных I-37 (ей не было суждено прийти – 19 ноября всплывшую для зарядки батарей лодку заметил американский самолет; та успела погрузиться, но в район уже двигались эсминцы, уничтожившие подлодку глубинными бомбами).
20 ноября в 4:15 утра стартовала первая «Кайтен», запущенная I-47. Пилотировал ее лейтенант Нисина, один из изобретателей «чудо-оружия». Следом за ней с небольшими интервалами отделились от лодки и оставшиеся три торпеды. В 5:07 и 5:11 раздались сильные взрывы, сопровождавшиеся шарами пламени и столбами дыма. Все ожидали увидеть как минимум еще два взрыва, но тут дозорные заметили, что к ним приближаются эсминцы, и I-47 пришлось нырять.
В это время I-36 прилагала нечеловеческие усилия, чтобы избавиться от своих человеко-торпед. У одной из них обнаружили течь, а две другие не могли быть выпущены вследствие заклинивших креплений. В результате японцы смогли запустить лишь одну «Кайтен», но взрывов было почему-то два – в 5:45 и 6:05. После этого до подлодки также добрались эсминцы, которые начали швыряться глубинными бомбами, и I-36, как и I-47, была вынуждена провести на дне 24 часа.
Обе лодки возвратились на базу в Куре 30 ноября. Через пару дней состоялось крупное совещание, в котором участвовали, помимо остальных, представители штаба 6-го флота и высокоранговые офицеры из Токио. В ходе обсуждений было решено считать, что атаки человеко-торпедами уничтожили 3 авианосца и 2 линкора.
Запуск «Кайтен». Первые образцы запускались в надводном положении
На самом деле итог был куда скромнее. 20 ноября примерно в 5:30 один из осуществлявших патрулирование эсминцев заметил перископ. Основываясь на том, что своих подлодок в этом районе точно нет, американец пошел на таран, и первая «Кайтен» затонула, даже не взорвавшись. Несколько минут спустя вторая человеко-торпеда огласила окрестности мощным взрывом, но поразила она отнюдь не авианосец, а один из рифов лагуны. В 5:47 одна из торпед все же нашла свою цель, поразив танкер «Миссисинева» водоизмещением в 11 тысяч тонн, который взорвался, а разлившаяся из него нефть горела еще долгое время.
В 6:00 с воздуха была замечена еще одна торпеда, недвижно покачивающаяся на волнах Тихого океана. Самолет незамедлительно потопил «Кайтен» пулеметным огнем. В 6:05 легкий крейсер «Мобил» обнаружил перископ последней человеко-торпеды, вызвал готовые к бою эсминцы, и те потопили ее глубинными бомбами. В некоторых случаях взрывы выбрасывали наружу тела японских моряков, поэтому американцы еще долго пребывали в железной уверенности, что имели дело со сверхмалыми подводными лодками.
Потом они получили информацию о «Кайтен» из перехваченных радиограмм. В любом случае, меры безопасности на Улити были серьезно усилены и, как оказалось позднее, не зря. Японцы готовили второй удар силами уже шести подводных лодок. На этот раз их атаки были рассеяны по различным американским базам – от островов Адмиралтейства до Гуама. Не забыли штабисты 6 флота и многообещающий атолл Улити. При этом они были настолько уверены в эффективности новых торпед, запускаемых с предельных расстояний, что удары по этой стоянке были назначены дважды – на 11 и 20 января 1945 года. Всего в операции были задействованы 24 человеко-торпеды. Судя по всему, японцы стали сами верить в свою пропаганду про уничтоженные авианосцы и линкоры и ждали от новой операции серьезных успехов.
Камикадзе: сила воды. II.
Потопленный «Кайтен» танкер «Миссисинева»
Первой пуск осуществила I-58 под командованием опытного подводного аса (к слову, автора отличных мемуаров), капитана Хасимото. В 3 часа утра 12 января он выпустил по цели все четыре торпеды, но одна из них рванула чуть ли не сразу после запуска – скорее всего, сказалась неисправность взрывателя. Испугавшись, что его заметят, Хасимото тут же скомандовал погружение. Лодка отправилась на базу, так и не узнав, что случилось. Тем не менее, на счет I-58 смело засчитали потопленный авианосец и 2 транспорта.
I-36 тем временем двигалась к атоллу Улити. Повторно атаковать место, куда уже был нанесен удар, в экипаже считали сомнительной идеей, но приказы командования не обсуждались, и в 6 утра 12 января подлодка достигла точки атаки. Она опоздала на сутки, потому что целую ночь предпринимала отчаянные попытки сняться с рифа, на которой наскочила практически под носом у сидящих на Улити американцев. Так или иначе, все четыре торпеды были запущены, но единственными их жертвами стали легко поврежденный транспорт и потопленное небольшое десантное судно LCI-660. Тем не менее, дома экипаж I-36 торжественно поздравили с уничтожением линкора, танкера и двух небольших судов.
Удивительное заключалось в том, что неделю спустя, 20 января, I-48, идущая следом, все же смогла подобраться к уже дважды атакованному Улити. После невероятных ухищрений подлодка выпустила все человеко-торпеды, которые не поразили вообще ни одного корабля – после второй атаки американцы на атолле развили бурную деятельность и закрыли противоторпедными сетями все, что можно. На удирающую лодку напали эсминцы, которые и прикончили ее после трех дней напряженной погони.
I-53 двигалась к проходу Коссол в районе островов Палау. Проход хорошо охранялся, но капитан все же успешно достиг точки запуска торпед и попытался начать атаку. Первая «Кайтен» не завелась, вторая двинулась было вперед, но взорвалась на опасном от I-53 расстоянии, сильно тряхнув лодку. Оставшиеся человеко-торпеды стартовали нормально, но противнику никакого вреда не причинили.
I-56 достигла якорной стоянки Манус, но та была так хорошо закрыта противолодочными сетями, что капитан был вынужден повернуть обратно. I-47 атаковала базу Холландия возле Новой Гвинеи, но лишь легко повредила один из транспортов (дома ей в чисто японском стиле приписали четыре потопленных).
Согласно отчетам командования 6-го флота, пока что результаты использования «Кайтен» выглядели великолепно – 4 авианосца, 3 линкора, 10 транспортов и 1 танкер. На самом же деле американцы потеряли танкер, легкий десантный корабль и 2 легко поврежденных транспорта, а также 50 человек. Японцы расплатились за это двумя эскадренными подлодками и 210 опытными членами экипажа. Судя по всему, официальные реляции предназначались лишь для отправки наверх, а сами штабисты в немалой степени осознавали масштабы своих неуспехов. В пользу этого говорит тот факт, что атаки защищенных якорных стоянок прекратились.
Тем временем американцы нацелились на захват острова Иводзима. Бомбардировщики B-29 уже летали на Японию с Сайпана, но Иводзима была бы отличным промежуточным аэродромом, с которого, помимо всего прочего, могли действовать истребители. В стратегический перспективе это означало, что все более-менее крупные города страны Восходящего солнца будут уничтожены, и японцы ничего не смогут с этим поделать. Поэтому командование бросало в бой все, что попадалось под руку, в том числе и тихоходные транспортные подлодки (еще одно японское извращение, вызванное американским господством на море), вооруженные торпедами «Кайтен».
Высадка американских десантных барж на остров Иводзима
Такими были I-368 и I-370, отправленные топить американские авианосцы близ Иводзимы. Их поддерживала эскадренная лодка I-44, несущая, как обычно, 4 человеко-торпеды. Итоги деятельности этого отряда были предсказуемо печальными. Обе транспортные лодки были потоплены эсминцами, а I-44 так и не смогла занять хорошую позицию для атаки конвоя и вернулась обратно. Впоследствии японцы пытались пустить в дело еще две лодки, но одна из них вернулась на базу вследствие технических неисправностей, а другую сдернули в последний момент, чтобы использовать в качестве радиомаяка для наведения воздушных камикадзе.
Затем настал черед Окинавы, являвшейся последним островом на пути к Японии. 6-ой флот пускал туда лодку за лодкой, но кольцо легких сил вокруг боевых и транспортных кораблей было слишком плотным. Подводные лодки с человеко-торпедами на борту гибли одна за другой, даже не производя запуск.
Итак, атаки в непосредственных районах боевых действий полностью провалились. Оставались лишь конвои в открытом море, но в этом случае существовали сомнения, смогут ли водители «Кайтен» управлять торпедой в условиях сильных волн. Проверить это решили делом, и в апреле 1945 лодки I-36 и I-47 вышли в море. Там они нашли большой конвой и выпустили по нему 6 человеко-торпед. Капитаны лодок заявили о попаданиях, которые, разумеется, так и остались неподтвержденными американскими вахтенными журналами.
В море вышло еще 10 подлодок. Они смогли потопить лишь эсминец, потеряв одну из лодок. Правда, ночью 29 июля капитану Хасимото, командующему знаменитой I-58, удалось нанести чувствительный удар, отправив на дно тяжелый крейсер «Индианаполис». Тот возвращался с острова Тиниан, несколькими днями до этого доставив туда атомную бомбу. Миссия по понятным причинам была окутана завесой секретности, и поэтому на сигнал о помощи никто не отреагировал, полагая, что это ошибка или ловушка японцев. Спасатели прибыли лишь через 3 дня, к тому моменту, когда 883 человека из 1196 уже давно утонули или были съедены акулами.
Трагедия «Индианаполиса»
Самое интересное в этой истории заключается в том, что при атаке «Индианаполиса» Хасимото сознательно отказался от использования человеко-торпед. Во-первых, требовалось время, чтобы водители заняли свои места, по прошествии которого цель могла скрыться. Во-вторых, запуск «Кайтен» сопровождался сильным шумом, который мог насторожить жертву, идущую прямым курсом и не совершавшую противолодочные зигзаги. В-третьих, атаковать приходилось в условиях отвратительной видимости. Если из подлодки можно было рассчитать выстрел, то в примитивные перископы «Кайтен» водители могли не увидеть вообще ничего.
Поэтому капитан I-58 игнорировал мольбы смертников и проявил себя как блестящий профессионал, использовав старые торпеды. Получилось, что в самый разгар боевого применения «Кайтен» наиболее чувствительный удар подводного флота был нанесен обычным оружием. Опасения не доверяющих новым торпедам профессионалов подтвердились и во время последней атаки человеко-торпедами, произведенной все тем же Хасимото. «Кайтен» демаскировали себя торчащим из воды перископом и неизменно привлекали вражеский огонь. 10 и 12 августа I-58 избавилась от последних человеко-торпед, все из которых были уничтожены артиллерией и пулеметным огнем, так и не достигнув цели.
Япония планировала нарастить применение этого оружия, но капитуляция поставила в истории «Кайтен» жирную точку. Так или иначе, сомнительно, чтобы человеко-торпеды стали серьезной проблемой. К тому же, индустриальные возможности империи были уже далеко не те, что в 1944 году – напалмовые бомбардировки выжигали один город за другим, что начисто разбивало все производственные цепочки. Например, японцы построили 1600 корпусов «Кайтен-II», но для них не было двигателей.
Знаменитая I-58 капитана Хасимото
Хуже всего приходилось водителям, которые не смогли поразить свои цели и остались живы. Люк торпеды открывался только снаружи, а кислорода хватало лишь на час. В итоге эти люди медленно умирали от удушья, полностью погруженные в размышления о том, что их жертва была абсолютно напрасной. Позднее об этом, видимо, кто-то задумался, и водителям начали давать яд, а также предусмотрели возможность самоподрыва. В итоге было использовано 88 «Кайтен», из которых цель поразили лишь 8. При этом с американской стороны не было потоплено ничего крупнее танкера или эсминца, а японцы потеряли 8 подводных лодок с 600 членами экипажа на борту.
Еще одним видом оружия смертников являлись взрывающиеся катера. Небольшие, верткие и быстроходные, они несли бомбу с зарядом в 200 кг, с которой водитель катера должен был прорваться вплотную ко вражескому кораблю. После этого следовало сбросить устройство и как можно быстрее покинуть место взрыва – задержка составляла всего лишь 4 секунды. Шансы на выживание были чрезвычайно малы, и в большинстве случаев водители предпочитали идти на таран, игнорируя призрачную возможность остаться в живых.
Боевое крещение взрывающиеся катера «Синье» («Сотрясающий море») и «Мару-ни» («грузовой катер») получили на Филиппинах. Флот планировал развернуть там 300 «Синье», а армия – 800 «Мару-ни». В эти планы вмешалась реальность, на этот раз избравшая своим гнусным орудием американский флот и особенно – палубную авиацию. Еще по пути на Филиппины коварные янки отправили на дно несколько транспортов с катерами. Особенно печальным для японцев был тот факт, что в одном из кораблей находилась значительная часть специального оборудования, что потом еще не раз аукнулось при попытке использования «Синье» и «Мару-ни».
Взрывающийся катер «Синье»
Американцы знали о новом оружии из перехваченных радиограмм и целенаправленно пытались его уничтожить. Надежно укрытые и замаскированные, катера были в безопасности, но при попытках устроить тренировку для водителей прилетала палубная авиация. Помимо этого, около десятка катеров было потеряно после очередного тайфуна.
На взрывающиеся катера рассчитывали, как на очередное чудо-оружие. И, как и полагается любому уважающему себя чудо-оружию, они славились ненадежностью и склонностью к поломкам. 23 декабря 1944 года произошел примечательный случай. При запуске мотора одного из катеров тот неожиданно воспламенился. Огонь практически сразу же перекинулся на стоящие бок о бок машины. Не прошло и минуты, как те стали весело взрываться одна за другой – срабатывали боевые заряды. Дело закончилось полным уничтожением дивизиона №9 вместе со всеми экипажами, занимавшимися отчаянными, но бестолковыми попытками спасти свои плавсредства.
Время взрывающихся катеров настало 9 января 1945 года, когда американцы начали высадку на остров Лусон. На следующую же ночь около 90 «Мару-ни», приглушив моторы, подкрались к неприятельской якорной стоянке. Помимо водителей, на них находилось множество членов команд обслуживания. Каждый из них хотел лишь одного – красиво погибнуть.
Взрывающийся катер «Мару-ни»
Такими, впрочем, были не все. Атака началась с того, что четыре катера атаковали десантное судно LST-925. Промчавшись вдоль борта, они сбросили бомбы и благополучно вернулись на базу. Но куда большее количество катеров просто шло на таран. Все началось в 3 ночи, а основной пик атак пришелся на период между 4 и 5 часами. Американцам в ночи мерещились то боевые пловцы, то сверхмалые подлодки. Все это вылилось в хаотичное маневрирование, закончившееся посадкой на мель транспорта и двух десантных судов. Катера тем временем носились туда-сюда, лишь усиливая беспорядок. Выброшенные в воду японцы отказывались от спасения, вместо этого выкрикивая что-то про своего императора и злобно швыряясь гранатами. Янки быстро поняли, что сдаваться никто не намерен, и решили проблему, просто прекратив попытки брать кого бы то ни было в плен.
Результаты атаки оказались, как всегда, неутешительными для японцев. Они потопили лишь 3 десантные баржи и столько же повредили. Помимо этого, серьезные повреждения получил один транспорт, а еще семь транспортов и эсминец отделались царапинами на краске. За это японцы расплатились половиной участвовавших в операции катеров. Впрочем, американцы сочли эту проблему стоящей внимания и перебросили на защиту десанта несколько флотилий торпедных катеров. Также они начали активный поиск и уничтожения баз взрывающихся катеров, что имело еще более страшные последствия для японцев.
На Филиппинах были предприняты еще несколько ночных атак, общей численностью в 70 катеров. Им удалось потопить лишь катер-охотник и 3 десантных баржи. Правда, в темноте и неразберихе американцы потопили 2 собственных катера. Это было слабым утешением, ведь из участвовавших в атаках «Синье» вернулись на базу лишь единицы.
Американский катер-охотник
Это не остановило японских штабистов, которые планировали применить взрывающиеся катера на Иводзиме, которая представляла собой островок настолько небольших размеров, что все приготовленные катера были сметены ураганным огнем американской артиллерии.
Окинава была значительно крупнее, и там удалось сосредоточить 800 «Синье» и «Мару-ни». 26 марта американцы в целях создания передовой базы высадили десант на острова Керама, находящиеся близ Окинавы. На этих мелких островках было размещено около 350 катеров, но японцы пропустили высадку, так как водители этого дивизиона были заняты на учениях на той стороне Окинавы. В море смогли выйти лишь 10 «Мару-ни», которые были уничтожены огнем, прежде чем смогли приблизиться к десантным баржам. Прикованные к берегу плавсредства были большей частью взорваны японцами, что носило сугубо декоративный характер – сомнительно, чтобы американцам когда-нибудь пришло бы в голову использовать подобное оружие.
Еще американцы захватили карты, где были отмечены места дислоцирования катеров на Окинаве, а также документы, раскрывающие тактику их применения. Впрочем, небрежность в подобных вопросах не была для японцев чем-то экстраординарным – янки постоянно захватывали столько бумаг с ценными сведениями, что поначалу полагали это за обман и военную хитрость.
В конце марта флот США наносил сильнейшие воздушные и артиллерийские удары по Окинаве, не забывая и стоянки катеров. 1 апреля началась высадка, которой японцы смогли противопоставить лишь 50 «Мару-ни». Будучи полностью уничтоженными, они смогли тяжело повредить десантный корабль LSM-12, который, черпая воду, был вынужден выброситься на берег. Кроме того, с 1 по 4 апреля проводились атаки катеров «Синье», коих к моменту высадки осталось всего лишь 14 штук. Их успехи ограничились потопленной десантной баржей.
Корабль класса LSM, однотипный с тяжело поврежденным взрывающимися катерами LSM-12. За годы войны было построено более 500 таких судов
Атаки «Мару-ни» продолжались в течение всего апреля. Их самым крупным успехом стало повреждение эсминца «Чарльз Дж. Бедгер», который ремонтировался до конца войны. Впрочем, эта победа была достигнута не таранным ударом – водитель катера всего лишь ловко сбросил бомбу и был таков. Другой катер умудрился поразить тараном сразу две цели – транспортное судно «Старр» и десантный корабль LSM-89. Оба получили легкие повреждения.
Катера продолжали гибнуть пачками, но им удалось лишь временно вывести из строя еще один эсминец, тяжело повредить тральщик и утопить десантную баржу. 3 мая была проведена последняя массированная атака «Мару-ни», где был поврежден транспорт «Карина», за что японцам пришлось заплатить 15 катерами. Последнюю жатву очередное «чудо-оружие» собрало уже после войны, когда пожар на одной из японских баз вызвал детонацию боеголовок на стоящих в ряд катерах «Синье», отчего погибло 111 человек. Резюмируя опыт применения, соотношение затрат, потерь и достигнутых результатов, можно смело констатировать, что взрывающиеся катера себя не оправдали.
Впрочем, даже взрывающиеся катера не могли в полной мере претендовать на звание самого бесполезного оружия для исполнения самоубийственной атаки. Эта честь принадлежит концепции пловца-смертника фукурю. В дословном переводе это означало очередное бессмысленное для западного уха сочетание – «Дракон счастья». Снаряжение пловца состояло из дыхательного аппарата, двух баллонов со сжатым кислородом общей емкостью в 7 литров, водонепроницаемого костюма и ласт. Немаловажной тут была замкнутость системы циркуляции воздуха, что не приводило к появлению демаскирующих пузырьков на поверхности. Пловец мог погружаться на глубину до 60 метров, передвигаться там со скоростью в 2 км/ч и проводить под водой до 8 часов.
Пловец-смертник фукурю
К осени 1945 года, когда ожидалась высадка на японские острова, планировалось довести количество таких бойцов до 6 тысяч. До момента капитуляции Японии успели подготовить лишь 1200 бойцов, что не играло бы особой роли даже в случае продолжения войны – результаты применения подобного оружия выглядели сомнительно даже на умозрительном уровне.
Тактика фукурю заключалась в том, что пловцы в ожидании вражеского десанта должны были надеть костюмы и войти в воду на 10-15 метров. После этого они должны были расположиться цепью на расстоянии 5 метров друг от друга и вооружиться 10-килограммовой миной, прикрепленной к бамбуковому шесту. Плавучесть устройства обеспечивал надутый свиной пузырь, который перед атакой следовало проткнуть ножом. После этого смертник должен был нырнуть под днище корабля и с силой ударить взрывателем мины по днищу корпуса. От произошедшего взрыва погибали бы все, кто стоял рядом (а они должны были стоять, чтобы не упустить вражеские корабли).
Под самый конец войны все было настолько плохо, что подобные отряды составляли основу обороны крупных японских портов. В частности, в Токийской бухте было затоплено 3 торговых судна. В каждом из них были заранее устроены водонепроницаемые кабины, куда можно было попасть через специальные камеры. Каждая из кабин вмещала 40-50 человек и 10-дневные запасы продовольствия. Помимо этого, там имелись гидролокаторы и микрофоны, посредством которых предполагалось вести наблюдение за водной поверхностью. Наличествовали и три торпедных аппарата, а также связь с командным пунктом на берегу. Предполагалось, что в случае тревоги внутрь набьется около 40 человек в водолазных костюмах и с минами, и они будут ждать появления противника.
Этому было не суждено состояться – война закончилась, но не закончились способы и инструменты совершения самоубийственной атаки. На море японских смертников ждал провал. Торпеды «Кайтен», взрывающиеся катера и боевые пловцы не только не смогли выполнить свое предназначение и остановить американцев – им оказалось не под силу даже окупить средства, потраченные на их изготовление. Но, кто знает, возможно, на земле или в воздухе жителям страны Восходящего солнца повезет сильнее?
