А случилась сия история во времена почти былинные, когда на домах красовались надписи «Слава КПСС», с экранов телевизоров смотрел лукавым глазом очередной генсек, а тихая городская больница была уголком покоя. Марат Евгеньевич любил дежурить в отделении в весенние вечера. Маленький, одноэтажный домик психиатрического отделения, кусты сирени и акации, лезущие в окна. Под окном - вечно весенний шизофреник Палыч, который пел романсы под старую гитару, принадлежащую единственному санитару. Пастораль! Маленькая психушка - она такая. Как санаторий. Сильно буйных в район везут, тихих – сюда. Но иногда бывало и там шумно…
Сестренки уже объявили отбой и выключили свет в палатах. Доктор оглянулся, просеменил к запасному выходу и свистнул в темноту. Из душистых кустов поднялся кусочек ночи и поцокал когтями по замшелой дорожке. Попав в полосу света, льющегося из открытой двери, сгусток тьмы превратился в собаку, очень крупную лайку с темно-янтарными глазами.
Нет, она не служила Сатане. Она принадлежала Марату Евгеничу и сопровождала его на работу во время дежурств. Потому что один санитар – это хорошо, а санитар и собака - это какая-никакая охрана. Иногда ночью разные посетители приходили. В том числе нетрезвые. На Фею смотрели сквозь пальцы, хотя приводить собак в больницу было, в общем-то, запрещено. Но… что это за больница - два двухэтажных здания и четыре одноэтажки? На окраине городка в окружении огородиков? Пастораль…
И пациенты подкармливали Фею, чем пищеблок послал. А по ночам доктор звал ее к себе в кабинет, и собака мирно сидела под столом, пока Марат Евгенич заполнял бумаги или спал на старом диване. Если собака поднимала голову и тихонько рычала, значит, привезли пациента. Доктор выгонял Фею за дверь, в маленький коридорчик, ведущий к запасному выходу. И, когда в дверь начинали названивать, психиатр уже был в полной боевой готовности. Кстати, Фея очень редко лаяла. В основном рычала и повизгивала.
Но пациентов привозят в любое время, а ночью доктор тоже спит. И однажды Марат Евгенич не увидел, как Фея просочилась из кабинета под стол в приемной. Это был огромный сталинский стол, затянутый потертым зеленым бархатом. В приемной он смотрелся, как граф среди стахановцев. Но выкидывать его рука не поднималась.
Привезли пьяного водилу на освидетельствование (тогда это было актуально). Мужичок был смирный, но в трубочку дуть отказывался. Судя по запаху винных паров, правильно отказывался. Евгенич сел заполнять бумаги, а два гайца вышли покурить. Нарушитель сидел на лабораторном стуле, покачивался и что-то бормотал. Потом поднял затуманенный взгляд и увидел врача. Что выстрелило у него в мозгу, непонятно, но водила с воплем: «Телегу на меня пишешь, гадина!» полез на стол.
Психиатр еле успел выдернуть лист из под руки агрессора и отпрянуть назад. Но тут из под стола черной коброй взметнулась Фея. Вскочив на колени хозяина, она громко рявкнула нападавшему прямо в морду. Рявкнула один раз. Но мужик отскочил от стола, врезался жопой в лабораторный табурет, перекувырнулся назад и смачно вошел в соприкосновение затылочной частью черепа со старой чугунной батареей. После чего обмяк.
- П"здец. – подумал Евгенич. Выставил Фею в коридор, запер дверь, крикнул сестер. Гайцы сами подтянулись. Картина маслом - клиент лежит на полу, бледный, обоссаный, из-под головы расплывается кровь.
- Доктор, ну зачем вы так. – с укоризной произнес гаишник. – Попросили бы - мы б его в лесу прикопали.
- Данилов, иди ты со своими шуточками! – орал Марат Евгенич. – Этот мудак башкой об батарею впечатался. Знаешь сколько мне объяснительных писать, что не уследил? И тебе, кстати, тоже.
Данилов ржать перестал, в сторонку отошел. Медики пострадавшего перевернули, башку перевязали, лед приложили. Мелочи - шишка и небольшое рассечение мягких тканей. Сотряс под вопросом.
Тут водила пришел в себя, окружающих мутным взглядом обвел и завопил:
- У него собаки под столом!
Гайцы обрадовались. Это уже не пьяный за рулем, это уже псих за рулем! А значит, по профилю больницы, а не милиции.
Мужик не успокаивается. По приемной бегает, собак ищет. Под стол полез. Нянечка ему так ласково приговаривает:
- Да ладно, милок, собаки это ерунда. Вот Семенов из первой палаты чертей видел!
Короче, госпитализировали мужичка. Евгенич и Данилов потом долго спорили, кто должен за водительскую шишку отвечать – гаец, который курить ушел, или доктор, который вообще-то правонарушение оформлял, а не госпитализацию. Плюнули, отправили в травму. Тем более мужик протрезвел, сидел, на стуле покачиваясь, и бормотал:
- Как живая! Прям как живая! Черная, размером с медведя! Больше никогда! Ни капли!
©BarsovEva
Сестренки уже объявили отбой и выключили свет в палатах. Доктор оглянулся, просеменил к запасному выходу и свистнул в темноту. Из душистых кустов поднялся кусочек ночи и поцокал когтями по замшелой дорожке. Попав в полосу света, льющегося из открытой двери, сгусток тьмы превратился в собаку, очень крупную лайку с темно-янтарными глазами.
Нет, она не служила Сатане. Она принадлежала Марату Евгеничу и сопровождала его на работу во время дежурств. Потому что один санитар – это хорошо, а санитар и собака - это какая-никакая охрана. Иногда ночью разные посетители приходили. В том числе нетрезвые. На Фею смотрели сквозь пальцы, хотя приводить собак в больницу было, в общем-то, запрещено. Но… что это за больница - два двухэтажных здания и четыре одноэтажки? На окраине городка в окружении огородиков? Пастораль…
И пациенты подкармливали Фею, чем пищеблок послал. А по ночам доктор звал ее к себе в кабинет, и собака мирно сидела под столом, пока Марат Евгенич заполнял бумаги или спал на старом диване. Если собака поднимала голову и тихонько рычала, значит, привезли пациента. Доктор выгонял Фею за дверь, в маленький коридорчик, ведущий к запасному выходу. И, когда в дверь начинали названивать, психиатр уже был в полной боевой готовности. Кстати, Фея очень редко лаяла. В основном рычала и повизгивала.
Но пациентов привозят в любое время, а ночью доктор тоже спит. И однажды Марат Евгенич не увидел, как Фея просочилась из кабинета под стол в приемной. Это был огромный сталинский стол, затянутый потертым зеленым бархатом. В приемной он смотрелся, как граф среди стахановцев. Но выкидывать его рука не поднималась.
Привезли пьяного водилу на освидетельствование (тогда это было актуально). Мужичок был смирный, но в трубочку дуть отказывался. Судя по запаху винных паров, правильно отказывался. Евгенич сел заполнять бумаги, а два гайца вышли покурить. Нарушитель сидел на лабораторном стуле, покачивался и что-то бормотал. Потом поднял затуманенный взгляд и увидел врача. Что выстрелило у него в мозгу, непонятно, но водила с воплем: «Телегу на меня пишешь, гадина!» полез на стол.
Психиатр еле успел выдернуть лист из под руки агрессора и отпрянуть назад. Но тут из под стола черной коброй взметнулась Фея. Вскочив на колени хозяина, она громко рявкнула нападавшему прямо в морду. Рявкнула один раз. Но мужик отскочил от стола, врезался жопой в лабораторный табурет, перекувырнулся назад и смачно вошел в соприкосновение затылочной частью черепа со старой чугунной батареей. После чего обмяк.
- П"здец. – подумал Евгенич. Выставил Фею в коридор, запер дверь, крикнул сестер. Гайцы сами подтянулись. Картина маслом - клиент лежит на полу, бледный, обоссаный, из-под головы расплывается кровь.
- Доктор, ну зачем вы так. – с укоризной произнес гаишник. – Попросили бы - мы б его в лесу прикопали.
- Данилов, иди ты со своими шуточками! – орал Марат Евгенич. – Этот мудак башкой об батарею впечатался. Знаешь сколько мне объяснительных писать, что не уследил? И тебе, кстати, тоже.
Данилов ржать перестал, в сторонку отошел. Медики пострадавшего перевернули, башку перевязали, лед приложили. Мелочи - шишка и небольшое рассечение мягких тканей. Сотряс под вопросом.
Тут водила пришел в себя, окружающих мутным взглядом обвел и завопил:
- У него собаки под столом!
Гайцы обрадовались. Это уже не пьяный за рулем, это уже псих за рулем! А значит, по профилю больницы, а не милиции.
Мужик не успокаивается. По приемной бегает, собак ищет. Под стол полез. Нянечка ему так ласково приговаривает:
- Да ладно, милок, собаки это ерунда. Вот Семенов из первой палаты чертей видел!
Короче, госпитализировали мужичка. Евгенич и Данилов потом долго спорили, кто должен за водительскую шишку отвечать – гаец, который курить ушел, или доктор, который вообще-то правонарушение оформлял, а не госпитализацию. Плюнули, отправили в травму. Тем более мужик протрезвел, сидел, на стуле покачиваясь, и бормотал:
- Как живая! Прям как живая! Черная, размером с медведя! Больше никогда! Ни капли!
©BarsovEva
