Любка поступила в оренбургский пед и весьма собою гордилась: её далёкая от больших дорог деревенька тогда, в 1965 году, слово «учитель» произносила с тем же бездонным пиететом, что и слово «космонавт». Собственно, как и любая другая деревенька в то далекое время.
Новоиспечённая студентка жила на квартире у еврейской четы Сары и Моисея (забавно, но их так и звали) - бездетных, лет тридцати с хвостиком. Любка в свои солидные восемнадцать считала их древними стариками, правда, очаровательными древними стариками.
Это были тихие, приветливые, очень воспитанные люди. Моисей работал, разумеется, экономистом, Сара, естественно, была домохозяйкой.
После просторного сельского житья в громкогласой многодетной семье с главой - первым деревенским буяном Любку в её квартирных хозяевах изумляло всё: мягкие интонации в разговоре друг с другом, невиданная заботливость, церемонии какие-то... Сара, провожая мужа на работу, каждый раз поправляла ему галстук и помогала повязать шарф, целовала на прощанье (тут у Любки глаза выскакивали из орбит от удивления) и долго смотрела ему вслед из окна. По вечерам он ей читал Паустовского и Новикова-Прибоя, а она внимательно слушала, легонько поглаживая мужа по руке.
Супруги никогда не ссорились, даже голос не повышали друг на друга, что для Любки было вовсе диво дивное. Сара как-то раз не на место убрала Моисееву курительную трубку – они вдвоём её искали, пошучивая над хозяйкиной рассеянностью... Да когда у тато что-нибудь пропадает! И тем более по вине кого из домочадцев!! Да неделю потом все ходят на цыпочках, в головах звенит от львиного рёва, а уши горят от могучих отцовских лещей.
Но всё-таки Моисей частенько был излишне придирчив к Саре (кстати, образцовой хозяйке), что, по глубочайшему убеждению Любки, ни в коем случае не должно оставаться безнаказанным и без последствий. Каждая приличная жена в любкиной деревне такого нипочем бы не снесла и устроила феерию на весь околоток с обязательной программой, включающей в себя вдохновенное битьё посуды, виртуозное беганье в лопухах с криком !!убиваююют!!!, выдранные волосья и толпы благодарных зрителей. Произвольная программа случалась не менее насыщенной и зависела только от креативности участников. Любкины тато и мамо, к примеру, люди были очень творческие.
Сара же на мужнины придирки отвечала дружелюбным взглядом, спокойно исправляла недочёты и … всё. Но свой рецептик семейного счастья Любке все-таки открыла.
- Сарочка, - с непередаваемым, но характерным акцентом говорил за обедом Моисей. – Эта тарелка недостаточно чиста. Будь любезна, душа моя, замени на другую.
Сара с тихим «хорошо, милый» уносила тарелку на кухню, заговорщицки подмигивала ошалевшей Любке… плевала в тарелку, хорошенько протирала её передником, несла обратно в столовую и с кроткой улыбкой ставила перед мужем.
- Эта устраивает, Монечка?
- Да, Сарочка, ты у меня умница!
Boss’s Nova
Новоиспечённая студентка жила на квартире у еврейской четы Сары и Моисея (забавно, но их так и звали) - бездетных, лет тридцати с хвостиком. Любка в свои солидные восемнадцать считала их древними стариками, правда, очаровательными древними стариками.
Это были тихие, приветливые, очень воспитанные люди. Моисей работал, разумеется, экономистом, Сара, естественно, была домохозяйкой.
После просторного сельского житья в громкогласой многодетной семье с главой - первым деревенским буяном Любку в её квартирных хозяевах изумляло всё: мягкие интонации в разговоре друг с другом, невиданная заботливость, церемонии какие-то... Сара, провожая мужа на работу, каждый раз поправляла ему галстук и помогала повязать шарф, целовала на прощанье (тут у Любки глаза выскакивали из орбит от удивления) и долго смотрела ему вслед из окна. По вечерам он ей читал Паустовского и Новикова-Прибоя, а она внимательно слушала, легонько поглаживая мужа по руке.
Супруги никогда не ссорились, даже голос не повышали друг на друга, что для Любки было вовсе диво дивное. Сара как-то раз не на место убрала Моисееву курительную трубку – они вдвоём её искали, пошучивая над хозяйкиной рассеянностью... Да когда у тато что-нибудь пропадает! И тем более по вине кого из домочадцев!! Да неделю потом все ходят на цыпочках, в головах звенит от львиного рёва, а уши горят от могучих отцовских лещей.
Но всё-таки Моисей частенько был излишне придирчив к Саре (кстати, образцовой хозяйке), что, по глубочайшему убеждению Любки, ни в коем случае не должно оставаться безнаказанным и без последствий. Каждая приличная жена в любкиной деревне такого нипочем бы не снесла и устроила феерию на весь околоток с обязательной программой, включающей в себя вдохновенное битьё посуды, виртуозное беганье в лопухах с криком !!убиваююют!!!, выдранные волосья и толпы благодарных зрителей. Произвольная программа случалась не менее насыщенной и зависела только от креативности участников. Любкины тато и мамо, к примеру, люди были очень творческие.
Сара же на мужнины придирки отвечала дружелюбным взглядом, спокойно исправляла недочёты и … всё. Но свой рецептик семейного счастья Любке все-таки открыла.
- Сарочка, - с непередаваемым, но характерным акцентом говорил за обедом Моисей. – Эта тарелка недостаточно чиста. Будь любезна, душа моя, замени на другую.
Сара с тихим «хорошо, милый» уносила тарелку на кухню, заговорщицки подмигивала ошалевшей Любке… плевала в тарелку, хорошенько протирала её передником, несла обратно в столовую и с кроткой улыбкой ставила перед мужем.
- Эта устраивает, Монечка?
- Да, Сарочка, ты у меня умница!
Boss’s Nova
