До отчаяния человека могут довести разные вещи: банкротство, предательство, лишний вес, служба поддержки сбербанка, но хуже всего до отчаяния доводит одиночество.
Вадим Анатольевич был одинок уже очень долго. Так долго, что когда кондуктор протягивала руку, чтобы взять плату за проезд, он, точно старый пёс, подставлял свою лысую голову, чтобы его погладили. Обычно за такие ласковые выпады его, точно собаку же, из троллейбуса и изгоняли.
Вадима Анатольевича жена оставила около десяти лет назад. Причиной тому был новый фильм с Робертом Паттинсоном в главной роли. Жена требовала от Вадима, чтобы тот сделал пластическую операцию, ну или хотя бы отрастил волосы. Но сколько бы ни натирал Вадим Анатольевич голову перцем и крапивным раствором, а волосы расти отказывались. Пластические операции в их городе делались только поздним вечером — в темных переулках и возле рюмочных. Но так как Вадим работал в ночную смену, попасть к «докторам» ему не удавалось. О том, что когда-то жена мечтала о Брюсе Уиллисе, она и слышать ничего не хотела. Женщина ушла, оставив в душе Вадима большую рану, которую он десять лет лечил в клубе анонимных жертв Голливуда.
Мужчина потерял веру в себя, стал нелюдим и купил себе спиннинг.
Рыбу Вадим ловил хорошо, но золотую так ни разу и не подсек, зато однажды вытащил со дна реки зеркало.
Вещица была красивая, судя по окантовке и толщине стекла — древняя, и явно имела некоторую ценность.
— Двести пятьдесят, — озвучил стоимость продавец антикварной лавки, крутя в руках таинственный предмет.
— Тысяч?! — обрадовался Вадим и почувствовал, как в груди зародилась какая-то щекочущая надежда.
— Рублей, — с насмешливым выдохом ответил мужчина. — Минус НДС, итого двести.
Вадим Анатольевич был прост как табурет и крайне доверчив. Облапошить его мог любой, кто закончил три класса средней школы. Он уже хотел совершить сделку и на вырученные средства купить прикормку, но вдруг что-то кольнуло его в бок, да так сильно, что он передумал и понес зеркало домой.
Водрузив реликвию на кухонный стол, он долго вглядывался в мутную гладь стекла, которая искажала изображение так, что вместо брутального героя ретро-боевиков Брюса Уиллиса на Вадима таращился болезненного вида Пригожин.
Смотрел Вадим в зеркало, смотрел… И что-то в сердце его ёкнуло, загорелось недобрым пламенем. Вспомнилось ему почему-то детство, пионерские лагеря, дискотеки под открытым небом, зубную пасту на лицах своих товарищей и ночные шалости.
В те времена, когда детям радость дарила не usb-колонка, а водяная, телефоны были не мобильные, а таксофонные, а вместо вейпа школьники давились окурками «примы», от которых уши скручивались в трубочку, вечерние утехи в лагерях имели совсем иной характер, нежели сейчас.
В полночь, зашторив окна, дети собирались перед зеркалом, рисовали губной помадой лесенку из тринадцати ступеней и дверь на самом верху. Зажигали свечу и, держа в дрожащих руках игральную карту, призывали пиковую даму. Сути вызова данного персонажа Вадим Анатольевич не помнил, в данный момент его совсем не интересовала мистическая составляющая данного процесса, и гораздо больше привлекало слово «дама».
Без женского тепла мозг бедолаги огрубел, закис и был готов на любые, даже самые абсурдные решения. И он решился.
Красной помады в доме рыбака не водилось, зато был острый кетчуп чили, который хранился в холодильнике больше трёх лет. Есть его всё равно было невозможно, а выкидывать жалко.
Игральные карты Вадим Анатольевич приобрёл в местном киоске. Мужчина долго выбирал между колодами с классическими рисунками и эротическими. С одной стороны, ему хотелось, чтобы женщина была скромна и воспитана, создавала в доме уют, была умна и целомудренна. С другой — он так изголодался по женской ласке, что готов был на что угодно, лишь бы снова почувствовать себя мужчиной, самцом. В общем, выбор был очевиден.
Свечи он взял в том же киоске. Это были свечки для торта в виде цифры «20», именно такой возраст, по мнению Вадима, был наиболее подходящим для волшебной нимфы.
Весь день Вадим готовил, убирал, стирал, гладил. В общем, готовился к приходу волшебной гостьи. Кое-как дождавшись ночи, Вадим в нетерпении зашторил окна, зажег свечу и, положив перед зеркалом игральную карту, принялся рисовать ступени. Кетчуп ложился на зеркальную поверхность неохотно, постоянно размазывался и отваливался, упаковка то и дело издавала не самые приятные звуки. Но спустя десять минут картина всё же была завершена. Вадим Анатольевич, прочистив горло, принялся произносить заклинание.
— Пиковая дама, приди! — повторил он три раза застенчивым голосом, словно его кто-то подслушивал, а в конце жалостливо так добавил: — Ну, пожалуйста!
Послышался треск, пламя свечи задергалось, игральная карта сорвалась с места, закружилась в воздухе и, врезавшись в зеркало, исчезла.
Раздался стук в дверь. Вадим хотел было сорваться с места, чтобы открыть нежданным гостям, но тут понял, что звук идет не из коридора, а из зеркала.
Это было невероятно. Одновременно с челюстью Вадима Анатольевича распахнулась нарисованная им дверь. Из нее вышло что-то маленькое и кругленькое. Разглядеть во мраке девушку было сложно, но, к сожалению Вадима, он заметил, что голыми у неё были только ступни. Дама сперва спускалась медленно по ступеням, но, сделав пару шагов, перешла на бег и… Кажется, материлась.
Добежав до самого низа, она вытерла ноги о подол черного платья и вдруг стала разрастаться. Да так стремительно, что в итоге только одно её лицо заняло большую часть зеркала, которое самому Вадиму было по пояс.
Вадим Анатольевич ожидал увидеть молодую симпатичную девушку, а по факту — перед ним была копия его учительницы математики из школы и, судя по всему, лет ей было столько же.
— Чего надо? — заговорила она хриплым басистым голосом, от которого по всей комнате исходило эхо.
— З-з-з-драсте, — произнес в ответ дрожащим голосом Вадим.
— Забор покрасьте! Чего, говорю, призывал?
— Так я это… Познакомиться хотел, — мялся он, сомневаясь в правильности собственных слов.
— Дама, фамилия моя Пик, но можно просто — Дама, — представилась женщина и, достав откуда-то сигарету, принялась прикуривать её от свечи.
— Вадим Анатолич, но друзья зовут меня просто — Анатолич.
— Угу. Так и чего, собственно, ты меня вызвал? Не просто же поздороваться.
— Н-н-ет, что вы. Я, честно говоря, представлял вас немного иначе.
— Это как же? — вскинула женщина одну бровь и выпустила в воздух струю дыма. Вадим закашлялся, сам он никогда не курил из-за астмы.
— Ну… Помоложе, постройнее, как на картах, — неуверенно произнес он.
— А ты хам, Анатолич. Я, между прочим, на карты эти позировала две тысячи лет назад, а то, что ты в киоске купил, так это вообще стыд и срам. Подобных «дам», я тебе скажу, можно и без зеркала призвать, достаточно иметь сто долларов в кармане и свободную квартиру на полчаса.
Вадим покраснел.
— Да ты и сам вообще-то не Вин Дизель, — продолжила дама, разглядывая рыбака.
— А вы с ним знакомы?!
— Конечно. Откуда, по-твоему, у него такая известность?
— Талант?
— Шмалант. Любой, кто достиг звездных высот, нашел одно из зеркал и призвал меня. Я, если ты не в курсе, исполняю желания. Не за бесплатно, есстестно. Так чего же ты желаешь? Только помни: желания имеют свойство исполняться. Лучше трижды подумать, прежде чем произносить вслух.
Анатольевич смотрел на докурившую в зеркале женщину, которая тушила свою сигарету о его стол. Понимая, что расплачиваться ему особо нечем, да и женщина вроде идёт на диалог, а ужин уже стынет, выпалил:
— На свидание хочу вас пригласить.
Женщина вдруг закашлялась.
— Ч-ч-ч-чего? — захлебываясь собственными слюнями, спросила она.
— Пригласить вас желаю! На свидание! — более уверенно сказал мужчина, поправляя галстук.
— Меня? На свидание? — женщина внимательно оглядела Вадима. — Ну, вроде ничего такой
Валетик. Черт с ним, давай попробуем, а то я тоже засиделась в зазеркалье, — заулыбалась Дама. Голос её стал более игривым и звучал на полтона выше. Она отошла вглубь зеркала и попыталась поднять ногу, чтобы переступить через межпространственный порог.
Нога вышла из зеркала, следом за ней начал пролазить таз. Женщина пыхтела, матюгалась, а потом позвала на помощь.
— Ну чего ты там стоишь? Помоги мне, Анатолич!
Вадим схватил женщину за ногу и начал тянуть изо всех сил, но таз отказывался пролезать в зеркало. Женщина начала кричать ещё громче.
Как ни старались они, а всё без толку, не смогла Дама пробраться в мир людей.
— Не судьба, видать, — вытирала она раскрасневшееся лицо платьем.
Вадим тяжело вздохнул, а потом предложил — раз такое дело, так хотя бы через зеркало поужинать.
Дама отказываться не стала, несмотря на то, что последние несколько веков ужинала в основном теми, кто её призывал и не платил за дары.
Анатольевич зажег ещё несколько свечей, затем притащил с кухни грубо наструганные салаты, жареную курицу, картошку в мундире, маринованные грибы, нарезку и две бутылки «сухого».
Полночи он рассказывал о своей тяжелой судьбе, о том, как жена ушла от него из-за волос, что не растут, об одиночестве и отчаянии, о клубе анонимных жертв Голливуда.
Дама слушала и ела, а Вадим только пил. Впервые за долгое время он был с женщиной и даже та не могла остаться с ним.
Когда картошка уже не лезла в рот, а последний бокал был выпит, пиковая Дама достала ещё одну сигарету и, прикурив по привычке от свечи, сказала:
— Знаешь, Анатолич, а ведь ты сам идиот.
Уже изрядно подвыпивший мужчина непонимающе взглянул на гостью.
— Такой мужик хороший, не Туз, конечно, но и не семерка бубей. Любая нормальная баба была бы твоей. А знаешь что? Я тебе помогу.
— П-п-п-равда? — уже заикающимся от вина голосом произнес мужчина.
— А то! А за гостеприимство твоё и доброту ничего взамен не попрошу. Так что давай выбирай чего хошь, любой каприз.
Вадим почесал подбородок и, наконец-то придумав, сказал:
— Хочу выглядеть как этот, как его, Патиссон.
— Ты уверен?! — с серьёзным видом переспросила женщина.
— На все сто! Пусть эта дура, увидев меня, поймёт, как глубоко она ошибалась. А я скажу, что сама, мол, виновата!
— Ничего не понимаю, как это должно помочь?
— А и не надо понимать. Обещала — помоги, а если нет — ну, значит, так тому и быть…
— Да ладно, ладно, мне не жалко, а по буквам можешь произнести еще раз, на что ты хочешь быть похож.
— Я лучше напишу.
Он взял листок с ручкой и, усевшись за стол, начал выводить буквы.
— Вот.
Пиковая Дама взяла в руки лист и принялась читать каракули:
— Па-тис-сон, — проговорила она по слогам. — Ну… Что ж, желание для меня — закон. Приятно было познакомиться, Анатолич. Надеюсь, однажды ещё встретимся, — сказала Дама и щелкнула пальцами.
— И я тоже наде… — Вадим Анатольевич не успел договорить, так как рот у него уже отсутствовал. Отсутствовали глаза, уши, руки и ноги. Осталась только лысая голова, которая теперь занимала большую часть его тела.
— Эх, а ведь хороший же мужик был, жаль, что чудной, — сказала Пиковая Дама и ушла восвояси.
На столе догорали свечи, за окном рассветало солнце, а на стуле лежала белая тыква. Желания имеют свойство исполняться, лучше трижды подумать, прежде чем произносить их вслух.
(с) Александр Райн
Вадим Анатольевич был одинок уже очень долго. Так долго, что когда кондуктор протягивала руку, чтобы взять плату за проезд, он, точно старый пёс, подставлял свою лысую голову, чтобы его погладили. Обычно за такие ласковые выпады его, точно собаку же, из троллейбуса и изгоняли.
Вадима Анатольевича жена оставила около десяти лет назад. Причиной тому был новый фильм с Робертом Паттинсоном в главной роли. Жена требовала от Вадима, чтобы тот сделал пластическую операцию, ну или хотя бы отрастил волосы. Но сколько бы ни натирал Вадим Анатольевич голову перцем и крапивным раствором, а волосы расти отказывались. Пластические операции в их городе делались только поздним вечером — в темных переулках и возле рюмочных. Но так как Вадим работал в ночную смену, попасть к «докторам» ему не удавалось. О том, что когда-то жена мечтала о Брюсе Уиллисе, она и слышать ничего не хотела. Женщина ушла, оставив в душе Вадима большую рану, которую он десять лет лечил в клубе анонимных жертв Голливуда.
Мужчина потерял веру в себя, стал нелюдим и купил себе спиннинг.
Рыбу Вадим ловил хорошо, но золотую так ни разу и не подсек, зато однажды вытащил со дна реки зеркало.
Вещица была красивая, судя по окантовке и толщине стекла — древняя, и явно имела некоторую ценность.
— Двести пятьдесят, — озвучил стоимость продавец антикварной лавки, крутя в руках таинственный предмет.
— Тысяч?! — обрадовался Вадим и почувствовал, как в груди зародилась какая-то щекочущая надежда.
— Рублей, — с насмешливым выдохом ответил мужчина. — Минус НДС, итого двести.
Вадим Анатольевич был прост как табурет и крайне доверчив. Облапошить его мог любой, кто закончил три класса средней школы. Он уже хотел совершить сделку и на вырученные средства купить прикормку, но вдруг что-то кольнуло его в бок, да так сильно, что он передумал и понес зеркало домой.
Водрузив реликвию на кухонный стол, он долго вглядывался в мутную гладь стекла, которая искажала изображение так, что вместо брутального героя ретро-боевиков Брюса Уиллиса на Вадима таращился болезненного вида Пригожин.
Смотрел Вадим в зеркало, смотрел… И что-то в сердце его ёкнуло, загорелось недобрым пламенем. Вспомнилось ему почему-то детство, пионерские лагеря, дискотеки под открытым небом, зубную пасту на лицах своих товарищей и ночные шалости.
В те времена, когда детям радость дарила не usb-колонка, а водяная, телефоны были не мобильные, а таксофонные, а вместо вейпа школьники давились окурками «примы», от которых уши скручивались в трубочку, вечерние утехи в лагерях имели совсем иной характер, нежели сейчас.
В полночь, зашторив окна, дети собирались перед зеркалом, рисовали губной помадой лесенку из тринадцати ступеней и дверь на самом верху. Зажигали свечу и, держа в дрожащих руках игральную карту, призывали пиковую даму. Сути вызова данного персонажа Вадим Анатольевич не помнил, в данный момент его совсем не интересовала мистическая составляющая данного процесса, и гораздо больше привлекало слово «дама».
Без женского тепла мозг бедолаги огрубел, закис и был готов на любые, даже самые абсурдные решения. И он решился.
Красной помады в доме рыбака не водилось, зато был острый кетчуп чили, который хранился в холодильнике больше трёх лет. Есть его всё равно было невозможно, а выкидывать жалко.
Игральные карты Вадим Анатольевич приобрёл в местном киоске. Мужчина долго выбирал между колодами с классическими рисунками и эротическими. С одной стороны, ему хотелось, чтобы женщина была скромна и воспитана, создавала в доме уют, была умна и целомудренна. С другой — он так изголодался по женской ласке, что готов был на что угодно, лишь бы снова почувствовать себя мужчиной, самцом. В общем, выбор был очевиден.
Свечи он взял в том же киоске. Это были свечки для торта в виде цифры «20», именно такой возраст, по мнению Вадима, был наиболее подходящим для волшебной нимфы.
Весь день Вадим готовил, убирал, стирал, гладил. В общем, готовился к приходу волшебной гостьи. Кое-как дождавшись ночи, Вадим в нетерпении зашторил окна, зажег свечу и, положив перед зеркалом игральную карту, принялся рисовать ступени. Кетчуп ложился на зеркальную поверхность неохотно, постоянно размазывался и отваливался, упаковка то и дело издавала не самые приятные звуки. Но спустя десять минут картина всё же была завершена. Вадим Анатольевич, прочистив горло, принялся произносить заклинание.
— Пиковая дама, приди! — повторил он три раза застенчивым голосом, словно его кто-то подслушивал, а в конце жалостливо так добавил: — Ну, пожалуйста!
Послышался треск, пламя свечи задергалось, игральная карта сорвалась с места, закружилась в воздухе и, врезавшись в зеркало, исчезла.
Раздался стук в дверь. Вадим хотел было сорваться с места, чтобы открыть нежданным гостям, но тут понял, что звук идет не из коридора, а из зеркала.
Это было невероятно. Одновременно с челюстью Вадима Анатольевича распахнулась нарисованная им дверь. Из нее вышло что-то маленькое и кругленькое. Разглядеть во мраке девушку было сложно, но, к сожалению Вадима, он заметил, что голыми у неё были только ступни. Дама сперва спускалась медленно по ступеням, но, сделав пару шагов, перешла на бег и… Кажется, материлась.
Добежав до самого низа, она вытерла ноги о подол черного платья и вдруг стала разрастаться. Да так стремительно, что в итоге только одно её лицо заняло большую часть зеркала, которое самому Вадиму было по пояс.
Вадим Анатольевич ожидал увидеть молодую симпатичную девушку, а по факту — перед ним была копия его учительницы математики из школы и, судя по всему, лет ей было столько же.
— Чего надо? — заговорила она хриплым басистым голосом, от которого по всей комнате исходило эхо.
— З-з-з-драсте, — произнес в ответ дрожащим голосом Вадим.
— Забор покрасьте! Чего, говорю, призывал?
— Так я это… Познакомиться хотел, — мялся он, сомневаясь в правильности собственных слов.
— Дама, фамилия моя Пик, но можно просто — Дама, — представилась женщина и, достав откуда-то сигарету, принялась прикуривать её от свечи.
— Вадим Анатолич, но друзья зовут меня просто — Анатолич.
— Угу. Так и чего, собственно, ты меня вызвал? Не просто же поздороваться.
— Н-н-ет, что вы. Я, честно говоря, представлял вас немного иначе.
— Это как же? — вскинула женщина одну бровь и выпустила в воздух струю дыма. Вадим закашлялся, сам он никогда не курил из-за астмы.
— Ну… Помоложе, постройнее, как на картах, — неуверенно произнес он.
— А ты хам, Анатолич. Я, между прочим, на карты эти позировала две тысячи лет назад, а то, что ты в киоске купил, так это вообще стыд и срам. Подобных «дам», я тебе скажу, можно и без зеркала призвать, достаточно иметь сто долларов в кармане и свободную квартиру на полчаса.
Вадим покраснел.
— Да ты и сам вообще-то не Вин Дизель, — продолжила дама, разглядывая рыбака.
— А вы с ним знакомы?!
— Конечно. Откуда, по-твоему, у него такая известность?
— Талант?
— Шмалант. Любой, кто достиг звездных высот, нашел одно из зеркал и призвал меня. Я, если ты не в курсе, исполняю желания. Не за бесплатно, есстестно. Так чего же ты желаешь? Только помни: желания имеют свойство исполняться. Лучше трижды подумать, прежде чем произносить вслух.
Анатольевич смотрел на докурившую в зеркале женщину, которая тушила свою сигарету о его стол. Понимая, что расплачиваться ему особо нечем, да и женщина вроде идёт на диалог, а ужин уже стынет, выпалил:
— На свидание хочу вас пригласить.
Женщина вдруг закашлялась.
— Ч-ч-ч-чего? — захлебываясь собственными слюнями, спросила она.
— Пригласить вас желаю! На свидание! — более уверенно сказал мужчина, поправляя галстук.
— Меня? На свидание? — женщина внимательно оглядела Вадима. — Ну, вроде ничего такой
Валетик. Черт с ним, давай попробуем, а то я тоже засиделась в зазеркалье, — заулыбалась Дама. Голос её стал более игривым и звучал на полтона выше. Она отошла вглубь зеркала и попыталась поднять ногу, чтобы переступить через межпространственный порог.
Нога вышла из зеркала, следом за ней начал пролазить таз. Женщина пыхтела, матюгалась, а потом позвала на помощь.
— Ну чего ты там стоишь? Помоги мне, Анатолич!
Вадим схватил женщину за ногу и начал тянуть изо всех сил, но таз отказывался пролезать в зеркало. Женщина начала кричать ещё громче.
Как ни старались они, а всё без толку, не смогла Дама пробраться в мир людей.
— Не судьба, видать, — вытирала она раскрасневшееся лицо платьем.
Вадим тяжело вздохнул, а потом предложил — раз такое дело, так хотя бы через зеркало поужинать.
Дама отказываться не стала, несмотря на то, что последние несколько веков ужинала в основном теми, кто её призывал и не платил за дары.
Анатольевич зажег ещё несколько свечей, затем притащил с кухни грубо наструганные салаты, жареную курицу, картошку в мундире, маринованные грибы, нарезку и две бутылки «сухого».
Полночи он рассказывал о своей тяжелой судьбе, о том, как жена ушла от него из-за волос, что не растут, об одиночестве и отчаянии, о клубе анонимных жертв Голливуда.
Дама слушала и ела, а Вадим только пил. Впервые за долгое время он был с женщиной и даже та не могла остаться с ним.
Когда картошка уже не лезла в рот, а последний бокал был выпит, пиковая Дама достала ещё одну сигарету и, прикурив по привычке от свечи, сказала:
— Знаешь, Анатолич, а ведь ты сам идиот.
Уже изрядно подвыпивший мужчина непонимающе взглянул на гостью.
— Такой мужик хороший, не Туз, конечно, но и не семерка бубей. Любая нормальная баба была бы твоей. А знаешь что? Я тебе помогу.
— П-п-п-равда? — уже заикающимся от вина голосом произнес мужчина.
— А то! А за гостеприимство твоё и доброту ничего взамен не попрошу. Так что давай выбирай чего хошь, любой каприз.
Вадим почесал подбородок и, наконец-то придумав, сказал:
— Хочу выглядеть как этот, как его, Патиссон.
— Ты уверен?! — с серьёзным видом переспросила женщина.
— На все сто! Пусть эта дура, увидев меня, поймёт, как глубоко она ошибалась. А я скажу, что сама, мол, виновата!
— Ничего не понимаю, как это должно помочь?
— А и не надо понимать. Обещала — помоги, а если нет — ну, значит, так тому и быть…
— Да ладно, ладно, мне не жалко, а по буквам можешь произнести еще раз, на что ты хочешь быть похож.
— Я лучше напишу.
Он взял листок с ручкой и, усевшись за стол, начал выводить буквы.
— Вот.
Пиковая Дама взяла в руки лист и принялась читать каракули:
— Па-тис-сон, — проговорила она по слогам. — Ну… Что ж, желание для меня — закон. Приятно было познакомиться, Анатолич. Надеюсь, однажды ещё встретимся, — сказала Дама и щелкнула пальцами.
— И я тоже наде… — Вадим Анатольевич не успел договорить, так как рот у него уже отсутствовал. Отсутствовали глаза, уши, руки и ноги. Осталась только лысая голова, которая теперь занимала большую часть его тела.
— Эх, а ведь хороший же мужик был, жаль, что чудной, — сказала Пиковая Дама и ушла восвояси.
На столе догорали свечи, за окном рассветало солнце, а на стуле лежала белая тыква. Желания имеют свойство исполняться, лучше трижды подумать, прежде чем произносить их вслух.
(с) Александр Райн
