Майское солнце высоко в ясном небе жарило так, словно сейчас была середина июля. Я шёл очень тихо, будто боялся чего-то непонятного, невиданного, но очень долгожданного.
Разбитая грунтовая дорога в частном секторе между рядами деревянных домов, была продавлена ямами и засохшая колея грязи уходящая вдаль очень отличала это тихое место от городских улочек, в сотне метрах от этого места.
Мне чуть больше 14-ти и вчера я узнал, что у меня есть родной отец, который живёт в своём деревянном доме с новой женой и пасынком. Конечно, я не стал слушать аргументы взрослых и утром причесав густую шевелюру отправился на поиски человека, которого я никогда не видел и разговоры о котором были под запретом долгие годы. Чем ближе к заветному забору, тем сильнее замирало что-то внутри.
"Зачем я пошёл в этих широких штанах и кедах, как охламон? А вдруг он меня ненавидит все эти годы и драться полезет?"-всякая невесёлая чушь нервировала и лезла в душу.
Дойдя до дома с табличкой 36, я просто остановился и через забор увидел в огороде мужика с лопатой, он большими ручищами без помощи ног легко, словно пух перекапывал весеннюю твёрдую землю.
"Ну, привет, Олег, что ли?"- сказал мне вдруг мужик. Я наконец-то с легкостью выдохнул, оставив позади все подростковые переживания: "Привет, батя."
Мы пили чай в огороде, в тени от палящего солнца, а маленькая женщина, всё бегала вокруг нас с блюдцами варенья, мёда и ещё чем-то. Всё закончилось одной чашкой чая, я не хотел бередить раны двух наших семей, копаться в вопросах, почему расходятся взрослые люди? Уходя, я пожал его большую руку, похожую по тяжести на лапу медведя улыбнулся и просто ушёл. "Пока, батя!"
В декабре 1994 такси остановилось возле заметённого забора дома номер 36. Водитель посигналил и я, натянув капюшон пуховика, вышел к калитке. Батя вразвалочку, медвежьей походкой вышел из дома с голым торсом, лишь накинув поверх тулуп. "Батя, я в армию ухожу завтра, вот, пришёл сказать тебе."
Мы обнялись прямо на пороге калитки и вечернее такси увезло меня ещё на 3 года. Из армиии иногда я писал ему письма, своим корявым почерком и получал такие же корявые ответы из дома 36, что возле разбитой грунтовой дороги...
В следующий раз я увидел человека с медвежьей походкой уже в больнице, после своей травмы. Он стоял в дверях палаты, занимая почти всё место дверного проёма, в малюсеньком, словно детском белом халате накинутом на плечи и вглядывался в больничные койки.
Я рад был его видеть, а он всё про пироги с мойвой по его фирменному рецепту, выкладывает большущими руками стряпню и этими же кулачищами слёзы вытирает. По бате было видно, что он очень хотел сделать что-то, свернуть любую гору, чтобы исправить ситуацию, а ему приходится пироги резать.
Мне кажется, мы стали как-то ближе. Моя мать, родственники и отец, который тоже переживал за всё это. Мы будто обнулились и забыли из-за чего взрослые люди могут развестись. Я всё чаще ел рыбные пироги, летом в огороде ловил лучики солнца и пил чай с мёдом, наблюдая, как мужик с медвежьей хваткой копается в огороде.
Жизнь словно всех приземлила, отсеяла всю чушь и шелуху. "Батя, хочешь секрет? А я же думал мы с тобой подерёмся, когда первый раз увидимся"-и он смеялся, по-настоящему. От души.
Однажды в январе у бати прихватило сердце и скорая не успела спасти его.
В тот день отходя от очередной операции я лежал в больнице и даже не смог приехать проститься с ним.
Я, кстати, смеюсь как он, его голосом и к жизни отношусь немножко по-медвежьи.
Очень часто жизнь щедра на недосказанность, недолюбленность и резкие повороты. Постарайтесь, пожалуйста, жить так, чтобы ваши дети никогда не узнали, почему всё-таки разводятся взрослые люди...
Astahvdv
Разбитая грунтовая дорога в частном секторе между рядами деревянных домов, была продавлена ямами и засохшая колея грязи уходящая вдаль очень отличала это тихое место от городских улочек, в сотне метрах от этого места.
Мне чуть больше 14-ти и вчера я узнал, что у меня есть родной отец, который живёт в своём деревянном доме с новой женой и пасынком. Конечно, я не стал слушать аргументы взрослых и утром причесав густую шевелюру отправился на поиски человека, которого я никогда не видел и разговоры о котором были под запретом долгие годы. Чем ближе к заветному забору, тем сильнее замирало что-то внутри.
"Зачем я пошёл в этих широких штанах и кедах, как охламон? А вдруг он меня ненавидит все эти годы и драться полезет?"-всякая невесёлая чушь нервировала и лезла в душу.
Дойдя до дома с табличкой 36, я просто остановился и через забор увидел в огороде мужика с лопатой, он большими ручищами без помощи ног легко, словно пух перекапывал весеннюю твёрдую землю.
"Ну, привет, Олег, что ли?"- сказал мне вдруг мужик. Я наконец-то с легкостью выдохнул, оставив позади все подростковые переживания: "Привет, батя."
Мы пили чай в огороде, в тени от палящего солнца, а маленькая женщина, всё бегала вокруг нас с блюдцами варенья, мёда и ещё чем-то. Всё закончилось одной чашкой чая, я не хотел бередить раны двух наших семей, копаться в вопросах, почему расходятся взрослые люди? Уходя, я пожал его большую руку, похожую по тяжести на лапу медведя улыбнулся и просто ушёл. "Пока, батя!"
В декабре 1994 такси остановилось возле заметённого забора дома номер 36. Водитель посигналил и я, натянув капюшон пуховика, вышел к калитке. Батя вразвалочку, медвежьей походкой вышел из дома с голым торсом, лишь накинув поверх тулуп. "Батя, я в армию ухожу завтра, вот, пришёл сказать тебе."
Мы обнялись прямо на пороге калитки и вечернее такси увезло меня ещё на 3 года. Из армиии иногда я писал ему письма, своим корявым почерком и получал такие же корявые ответы из дома 36, что возле разбитой грунтовой дороги...
В следующий раз я увидел человека с медвежьей походкой уже в больнице, после своей травмы. Он стоял в дверях палаты, занимая почти всё место дверного проёма, в малюсеньком, словно детском белом халате накинутом на плечи и вглядывался в больничные койки.
Я рад был его видеть, а он всё про пироги с мойвой по его фирменному рецепту, выкладывает большущими руками стряпню и этими же кулачищами слёзы вытирает. По бате было видно, что он очень хотел сделать что-то, свернуть любую гору, чтобы исправить ситуацию, а ему приходится пироги резать.
Мне кажется, мы стали как-то ближе. Моя мать, родственники и отец, который тоже переживал за всё это. Мы будто обнулились и забыли из-за чего взрослые люди могут развестись. Я всё чаще ел рыбные пироги, летом в огороде ловил лучики солнца и пил чай с мёдом, наблюдая, как мужик с медвежьей хваткой копается в огороде.
Жизнь словно всех приземлила, отсеяла всю чушь и шелуху. "Батя, хочешь секрет? А я же думал мы с тобой подерёмся, когда первый раз увидимся"-и он смеялся, по-настоящему. От души.
Однажды в январе у бати прихватило сердце и скорая не успела спасти его.
В тот день отходя от очередной операции я лежал в больнице и даже не смог приехать проститься с ним.
Я, кстати, смеюсь как он, его голосом и к жизни отношусь немножко по-медвежьи.
Очень часто жизнь щедра на недосказанность, недолюбленность и резкие повороты. Постарайтесь, пожалуйста, жить так, чтобы ваши дети никогда не узнали, почему всё-таки разводятся взрослые люди...
Astahvdv
