Году в 1972-м в Большом, на очередном правительственном мероприятии, давали «Демона». Приехал Брежнев с каким-то арабским лидером, другом Советского Союза. Сыграли небольшую увертюру, занавес подняли, хор попел - хорошо все так, по нотам. Потом Демон на скалу выполз: «Проклятый мир! Презренный мир! Несчастный, ненавистный мне мир! И т.д.» - говорит и на другую скалу собирается. Он тросиком к колосникам был подвешен - таков был конструкт. Отъехал Демон метра на полтора от скалы и завис в сценическом пространстве неуклюже, что-то там в конструкте отказало.
Исполнительский коллектив в Большом театре был опытный, тертый, поэтому нервозности не проявил, а опустил занавес. Снова стали играть увертюру, чтоб за это время конструкт поправили.
Занавес поднимают - Демон висит несуразно. Опять опустили занавес, опять увертюру сыграли. Поднимают - висит нелепо, сволочь.
Тут уже пауза возникла - четвертый раз играть как-то пошло, это же в какую-то дурную бесконечность вылиться может. В общем, по театру разлились тишина и растерянность. А акустика там хорошая.
И вот в этой полной тишине на весь театр раздается страстный шепот одного рабочего сцены, адресованный другому рабочему сцены: «Колька, чепляй Демона багром за ж@опу!».
Зал взорвался. Концертмейстер, который тогда в оркестровой яме сидел, рассказывая эту историю, закатывал глаза и говорил, что подобной реакции на классическое искусство он никогда больше не видел. Два человека не смеялись тогда в Большом театре - его директор и арабский лидер.
Когда настал антракт, директор, как на эшафот, стал подниматься в специальное помещение для вождей. Подходя, он услышал дикий хохот - видимо, фразу наконец перевели арабскому лидеру, а остальные ее освежили в памяти. Когда же директор зашел туда, Брежнев похлопал его по плечу и сказал: «Ну, спасибо. Такого удовольствия от оперы я еще не получал».
Прав был, наверное.
Исполнительский коллектив в Большом театре был опытный, тертый, поэтому нервозности не проявил, а опустил занавес. Снова стали играть увертюру, чтоб за это время конструкт поправили.
Занавес поднимают - Демон висит несуразно. Опять опустили занавес, опять увертюру сыграли. Поднимают - висит нелепо, сволочь.
Тут уже пауза возникла - четвертый раз играть как-то пошло, это же в какую-то дурную бесконечность вылиться может. В общем, по театру разлились тишина и растерянность. А акустика там хорошая.
И вот в этой полной тишине на весь театр раздается страстный шепот одного рабочего сцены, адресованный другому рабочему сцены: «Колька, чепляй Демона багром за ж@опу!».
Зал взорвался. Концертмейстер, который тогда в оркестровой яме сидел, рассказывая эту историю, закатывал глаза и говорил, что подобной реакции на классическое искусство он никогда больше не видел. Два человека не смеялись тогда в Большом театре - его директор и арабский лидер.
Когда настал антракт, директор, как на эшафот, стал подниматься в специальное помещение для вождей. Подходя, он услышал дикий хохот - видимо, фразу наконец перевели арабскому лидеру, а остальные ее освежили в памяти. Когда же директор зашел туда, Брежнев похлопал его по плечу и сказал: «Ну, спасибо. Такого удовольствия от оперы я еще не получал».
Прав был, наверное.
