Зинаида поступила с большим кипяточным ожoгом ноги. Так и написали: "полное глубокое обварение левой ноги, контактный сухой ожoг ягодиц, промежности и наружных п@^@вых органов".
Тетенька была рослая, грузная и во хмелю. Скорая привезла ее из какой-то рабочей столовки, где та бригадирила старшей поварихой. Значит надо писулю "для прокурора" составлять – производственная травма, как никак.
Спрашиваю, что случилось, что Вы себя так сильно облили? Отвечает, что не обливалась ничем. Так кто же Вас ошпарил? Сама, говорит. Непонятно. Ну, как так? Да, в борщ наступила! Опять непонятно. На полу? Нет, на плите. Сюрреализм какой-то. Кастрюля метровая, да на горячей плите – как туда наступить можно?
Попросил дать ей морфина с кофеином по вене (чтоб балдела и не спала), а потом релашки-транквилизашки вдогонку (чтоб ни о чем не беспокоилась). Дали. У тетки боли стихли, глазки заблестели, на лице улыбка появилась. А на фоне невыветрившихся паров алкоголя – самая располагающая к беседе обстановочка. Ну, теперь рассказывай, родная, что да как? А просто все.
Прокопыч с холодного цеха и Паша с мясообвалки принесли три бутылки водки. Говорят: бабы, присоединяйтесь. Ну мы что дуры – наливай. А нас на варке пятеро. И еще Лиза на салатах. Итого: восемь человек. Ну, понюхали эту водку, и нет ее. Свою достали – три флакончика. Только огурчики порезали, и этой в минуту нет. Решили до ровного счета докупить пару бутылок – чтоб по одной на каждого. Пашу послали. Он водку купил и где-то по пути мяч нашел.
Выпили последнее, скучно стало. Мы тогда разделились на команды по три бабы и мужик, да давай в футбол играть прям в варочном цеху. Ну, а мячик на плиту залетел. Я туда залезла его выбивать. Стукнула высоко, да с дуру ногу в борщ хлюпнула. Стало больно, упала на задницу. Вот, до кучи жопу и пи...ду пожгла, пока с плиты слазила.
Сорок пять лет нашей озорнице-футболистке было. Веселая обстановочка царила в дружных трудовых коллективах того беззаботного времени.
Тетенька была рослая, грузная и во хмелю. Скорая привезла ее из какой-то рабочей столовки, где та бригадирила старшей поварихой. Значит надо писулю "для прокурора" составлять – производственная травма, как никак.
Спрашиваю, что случилось, что Вы себя так сильно облили? Отвечает, что не обливалась ничем. Так кто же Вас ошпарил? Сама, говорит. Непонятно. Ну, как так? Да, в борщ наступила! Опять непонятно. На полу? Нет, на плите. Сюрреализм какой-то. Кастрюля метровая, да на горячей плите – как туда наступить можно?
Попросил дать ей морфина с кофеином по вене (чтоб балдела и не спала), а потом релашки-транквилизашки вдогонку (чтоб ни о чем не беспокоилась). Дали. У тетки боли стихли, глазки заблестели, на лице улыбка появилась. А на фоне невыветрившихся паров алкоголя – самая располагающая к беседе обстановочка. Ну, теперь рассказывай, родная, что да как? А просто все.
Прокопыч с холодного цеха и Паша с мясообвалки принесли три бутылки водки. Говорят: бабы, присоединяйтесь. Ну мы что дуры – наливай. А нас на варке пятеро. И еще Лиза на салатах. Итого: восемь человек. Ну, понюхали эту водку, и нет ее. Свою достали – три флакончика. Только огурчики порезали, и этой в минуту нет. Решили до ровного счета докупить пару бутылок – чтоб по одной на каждого. Пашу послали. Он водку купил и где-то по пути мяч нашел.
Выпили последнее, скучно стало. Мы тогда разделились на команды по три бабы и мужик, да давай в футбол играть прям в варочном цеху. Ну, а мячик на плиту залетел. Я туда залезла его выбивать. Стукнула высоко, да с дуру ногу в борщ хлюпнула. Стало больно, упала на задницу. Вот, до кучи жопу и пи...ду пожгла, пока с плиты слазила.
Сорок пять лет нашей озорнице-футболистке было. Веселая обстановочка царила в дружных трудовых коллективах того беззаботного времени.
