Как-то чемпион мира Анатолий Карпов зашел в чебуречную на 6-ой линии Васильевского острова в Ленинграде. Думал перекусить. Народу там сидело немного. Дело было в 1983, при Андропове, который решил всех заебать, как Сталин, но не успел, дуба дал. Тогда всех праздношатающихся забирал патруль.
В чебуречной два человека играли в шахматы: дед в ватнике с всклокоченной бородой и юноша лет пятнадцати с зеленоватым лицом. На столе стояла миска, вымазанная сметаной, и лежали алюминиевые вилки, которыми они поочередно вылавливали пельмени, закусывая содержимое двух стаканов. После каждого хода парень, озираясь, доставал из-за пазухи пальто портвейн, и разливал. - Не дрейфь, - громко говорил дед, с вызовом глядя на буфетчицу. Распивать спиртные напитки в чебуречной было запрещено.
Карпова никто не узнавал. Он взял три чебурека и томатный сок, и уселся за соседний столик, наблюдая за партией. Играли без часов. Позиция казалась чемпиону незнакомой. Минут через десять ситуация на доске стала для старика критической, и он сдался.
- Получите, - сказал дед, и вынул из кармана рубль. Играли, таким образом, на деньги. Парнишка разлил остатки и поставил бутылку на пол. Там уже стояли две пустые. - Слушай, сходи-ка еще за одной? – попросил старик. Виночерпий согласился, оба вынули из кармана мелочь и стали скидываться на пузырь. Вскоре он ушел.
Карпов решил подшутить над дедом. – Не желаете, партию? - предложил он.
- Охотно. Только я играю на интерес.
- Сколько?
- Червонец, - ответил дед. По тем временам это была большая сумма. Анатолий Евгеньевич решил, что требовать денег не будет, честно во всем признается, и даже подарит старику книжку со своими дебютами, которую он носил для такого случая. - Годится, - согласился Карпов, пересел к деду, отставил грязный стакан и начал расставлять фигуры.
Доска была истёрта до невообразимой степени. Кое-где невозможно было различить цвет поля. Нумерацию обновили шариковой ручкой. Вместо черной ладьи играли пуговицей. Старик взял две пешки и зажал их в пальцах с большими желтыми ногтями. Карпову выпало играть белыми.
- Ну-с, приступим, - чемпион мира потер руки, и пошел Е4. Противник допил вино и ответил Е5.
Когда через двадцать минут вернулся синий юноша с бутылкой, достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что ситуация для Карпова сложилась критическая. Он потерял ферзя, и отчаянно спасал своего короля в эндшпиле. Старик потребовал вина. Гонец откупорил зубами – портвейн тогда не запирался пробкой – и налил. Через три минуты наступила развязка.
- Рассчитаемся? - предложил победитель. Карпов сидел, как оглушенный. Он отстранено вытащил из бумажника десятку, сглотнул сухую слюну и пригладил длинные волосы.
- Еще?
Чемпион кивнул и начал живо расставлять фигуры.
К вечеру чебуречная была забита под завязку; по городу прошел слух, что на шестой линии играет Карпов. Народ теснился, заглядывая через плечи. Когда кто-то закуривал – его выгоняли вон, на улицу, дышать было совсем нечем. После удачного хода публика разражалась аплодисментами. Фиолетовый юноша еще два раза сбегал за бормотухой.
К концу десятой партии Карпов как будто очнулся, огляделся кругом себя и подумал: «Господи, что я здесь делаю, и кто все эти люди?» Из десяти он проиграл семь и одну свел вничью. Чемпион мира встал, шатаясь, как канатоходец, и окончательно рассчитался.
- Неплохо, паренек, ты играешь, - похвалил его старик, пряча выигрыш. Они пожали друг другу руки, и Карпов, как в тумане, побрел к двери. Публика расступилась. На улице было свежо, слегка моросило. В руке его была книжка с дебютами. Он аккуратно положил её в урну, и пошел к метро Василеостровская. После этого случая Карпов никогда больше не играл на деньги.
Игорь Поночевный
В чебуречной два человека играли в шахматы: дед в ватнике с всклокоченной бородой и юноша лет пятнадцати с зеленоватым лицом. На столе стояла миска, вымазанная сметаной, и лежали алюминиевые вилки, которыми они поочередно вылавливали пельмени, закусывая содержимое двух стаканов. После каждого хода парень, озираясь, доставал из-за пазухи пальто портвейн, и разливал. - Не дрейфь, - громко говорил дед, с вызовом глядя на буфетчицу. Распивать спиртные напитки в чебуречной было запрещено.
Карпова никто не узнавал. Он взял три чебурека и томатный сок, и уселся за соседний столик, наблюдая за партией. Играли без часов. Позиция казалась чемпиону незнакомой. Минут через десять ситуация на доске стала для старика критической, и он сдался.
- Получите, - сказал дед, и вынул из кармана рубль. Играли, таким образом, на деньги. Парнишка разлил остатки и поставил бутылку на пол. Там уже стояли две пустые. - Слушай, сходи-ка еще за одной? – попросил старик. Виночерпий согласился, оба вынули из кармана мелочь и стали скидываться на пузырь. Вскоре он ушел.
Карпов решил подшутить над дедом. – Не желаете, партию? - предложил он.
- Охотно. Только я играю на интерес.
- Сколько?
- Червонец, - ответил дед. По тем временам это была большая сумма. Анатолий Евгеньевич решил, что требовать денег не будет, честно во всем признается, и даже подарит старику книжку со своими дебютами, которую он носил для такого случая. - Годится, - согласился Карпов, пересел к деду, отставил грязный стакан и начал расставлять фигуры.
Доска была истёрта до невообразимой степени. Кое-где невозможно было различить цвет поля. Нумерацию обновили шариковой ручкой. Вместо черной ладьи играли пуговицей. Старик взял две пешки и зажал их в пальцах с большими желтыми ногтями. Карпову выпало играть белыми.
- Ну-с, приступим, - чемпион мира потер руки, и пошел Е4. Противник допил вино и ответил Е5.
Когда через двадцать минут вернулся синий юноша с бутылкой, достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что ситуация для Карпова сложилась критическая. Он потерял ферзя, и отчаянно спасал своего короля в эндшпиле. Старик потребовал вина. Гонец откупорил зубами – портвейн тогда не запирался пробкой – и налил. Через три минуты наступила развязка.
- Рассчитаемся? - предложил победитель. Карпов сидел, как оглушенный. Он отстранено вытащил из бумажника десятку, сглотнул сухую слюну и пригладил длинные волосы.
- Еще?
Чемпион кивнул и начал живо расставлять фигуры.
К вечеру чебуречная была забита под завязку; по городу прошел слух, что на шестой линии играет Карпов. Народ теснился, заглядывая через плечи. Когда кто-то закуривал – его выгоняли вон, на улицу, дышать было совсем нечем. После удачного хода публика разражалась аплодисментами. Фиолетовый юноша еще два раза сбегал за бормотухой.
К концу десятой партии Карпов как будто очнулся, огляделся кругом себя и подумал: «Господи, что я здесь делаю, и кто все эти люди?» Из десяти он проиграл семь и одну свел вничью. Чемпион мира встал, шатаясь, как канатоходец, и окончательно рассчитался.
- Неплохо, паренек, ты играешь, - похвалил его старик, пряча выигрыш. Они пожали друг другу руки, и Карпов, как в тумане, побрел к двери. Публика расступилась. На улице было свежо, слегка моросило. В руке его была книжка с дебютами. Он аккуратно положил её в урну, и пошел к метро Василеостровская. После этого случая Карпов никогда больше не играл на деньги.
Игорь Поночевный
