Бутылка пива с утра – шаг в неизвестность. Я это точно знал, и потому подойдя к стойке вместо «дайте чаю», сказал:
- Крепленого пива и чипсов.
Замученная жизнью, увядающая красавица за стойкой, молча, отсчитала сдачу и откупорила бутылку. Грязный стакан я побрезговал брать, из него разве что водку пить, что бы продезинфицировать. Но до водки, в девять утра, я еще не докатился. Хотя мысль заманчивая… Стоп, приказал я себе, ты устроил себе внеочередной выходной не для того чтобы в обед лыка не вязать. С такими настроями можно и дома было нахлебаться до полной невменяемости. Мартовское солнышко грело душевно и, хотя на улице лежал упрямый, почерневший снег, протаявшие асфальтовые дорожки наполняли душу теплом, а сквозь витрину из теплого помещения и вовсе казалось, что весна пришла.
Да что это я, удивился я своему брюзжанию, весна-то действительно пришла! Вот об этом и стоит думать, а не о… блин! Опять! Я глотнул кислого ерша, который по какой-то необъяснимой причине назвали пивом. Вот если бы можно было выключать мозг… впрочем, именно этим я и занимался вчера. Тому козлу, что предлагает вам в момент душевной бури выпить что бы «снять напряжение», можете смело плюнуть в глаз. А лучше в оба. Хватит, мысленно заорал я! Не могу больше, ради Бога, хватит! Надо подумать о чем-нибудь другом… я стал смотреть на улицу и чуть не поперхнулся пивом.
На углу стояла старушка с картонкой в руках. Чистая, опрятная, такая побираться не будет. Если таки бабушки стоят с табличками в руках, то или продают «супер средство от всего», не обманывая, сами в это верят или котят раздают. Эта симпатичная бабушка раздавала не котят. На желто-сером картоне аккуратным почерком было выведено: «Отдам любовь, в хорошие руки».
На путану бабушка совсем не походила, да будь она даже представительницей древней профессии, то она должна была, судя по возрасту, находится у ее истоков. И, тем не менее, бабка стояла с такой надписью. Народ проходил мимо, кто-то хмыкал, кто-то тыкал пальцами и откровенно смеялся. Бабка доброжелательно улыбалась. До меня дошло, она блаженная, дурочка. Ну что же, не матом же прохожих посылает и то ладно. Я пошел и взял себе водки, пивом душу не обманешь, решил я. За пластиковый стаканчик с меня содрали полтинник, это у них бизнес такой что ли, не мыть стаканы, что бы наживаться на пластиковых? Бутерброд с сырно-чесночной пастой и полстакана сока – завтрак чемпиона.
Столик еще не заняли, и я вернулся на прежнее место. Бабушка по-прежнему предлагала любовь не задорого, то есть даром. Две девчушки-старшеклассницы, стояли возле ларька и без всякого стеснения обсуждали ее. Их заливистый смех слышался даже сквозь стекло. Старушка что-то им сказала, и они прыснули еще громче. Выйти, что ли покурить, подумал я, желая рассмотреть бабку поближе.
Пока я пробирался к выходу сквозь толпу, жаждущих залить с утра по раньше глаза, на улицу, к девчушкам подошли двое парней. Друзья или одноклассники, а может и неземная любовь, кто их разберет. Ребята тощие и смешно выглядящие в комуфляжных куртках и огромных армейских ботинках, по-видимому, были из той породы, что извилины в волосах носят, в обритых головах, во всяком случае, ума было не много.
Пацаны выслушали отчет девочек и принялись дружно ржать над бабулькой. Она все улыбалась и вдруг сказала, молодым и сильным голосом:
- А мамка твоя, Антоша, над пустой шкатулкой полдня плакать будет, может не надо?
Один, рыжий и более рослый, с пятью тщательно хранимыми на подбородке волосками, как же признак мужественности, дернулся как от пощечины. Лицо сначала побледнело, а потом пошло красными пятнами. Он резко развернулся и подошел к старухе.
- Че ты гонишь! Корова старая! – старушка безмятежно улыбалась, у парня покраснела даже шея, знакомые они что ли?
- Ты сдурела бабка? – парень вводил себя в состояние злости. – Не …!
Я посмотрел на него, трусит пацан, но к нему подходят остальные. Они же, как свора шавок, по отдельности только погавкать могут, а вместе… Бабку надо выручать. Когда я подошел, девки испуганно ойкнули, почти двухметровый небритый и очень злой по виду мужик, не самая лучшая картина. Пацаны отступили на два шага, настороженно смотря на меня. Я сделал вид, что их тут нет, и обратился к бабушке.
- Доброе утро, вас проводить?
- Ты тот, кто мне нужен, пойдем! – улыбнулась бабка и схватила меня за руку.
- Гондоны не забудь! – Крикнул рыжий хам в след, когда мы отошли метров на десять, он хоть как-то пытался поднять подорванный авторитет. – А то у нее болячки, о которых доктора не знают!
Я развернулся, подошел к нему, другие отскочили метров на пять. Молча, я влепил ему оплеуху, друзья рванули, едва я на них посмотрел. Антон сидел на асфальте, злобно смотрел на меня и держался за горящее ухо.
- Если поймешь за что, вырастешь человеком, если нет, так и умрешь мразью.
Правильно я поступил или нет? Наверное, можно было как-то словами объяснить, что нельзя старому человеку хамить, и уж совсем подло блажную обижать. Да только язык у меня не тем концом видать пришит. Вон и бабулька на меня с осуждением смотрит, головой качает. А не вступись я? Поглумились бы над старым и больным человеком. Хотя больным это я хватил, безумия в ее взгляде не было вовсе. Внимательный и даже глубокий взгляд, слишком глубокий, я поежился.
- Ну, вы это… - сказал я – идите, куда вам надо, они больше не будут приставать.
- А любовь? – спросила старуха, показывая на картонку. – бери даром ведь!
- Извини, бабушка, - вот только этого мне не хватало для полного «счастья» - мне любовь ни к чему, уже наелся до упора. Восемь лет любви мне хватило.
Бабка рассмеялась, звонким молодым смехом, от души и очень обидно, потому что, как я подозревал, смеялась она надо мной. Ладно, подумал я, не сахарный не растаю, а с нее что взять? Блажная и есть блажная.
- Не боись Куликов, это была не любовь, твоя любовь впереди и куда ближе, чем ты думаешь! – она хлопнула меня по груди, развернулась и поковыляла в сторону базара. Я стоял дурак, дураком, откуда она узнала мою фамилию? Ее я видел впервые в жизни, а на лица у меня хорошая память, да и не забудешь такую. А про любовь это вообще, ни в какие ворота не лезло. Про свой развод я в газетах не писал, да и то, что восемь лет на нелюбящую меня женщину потратил тоже. И ведь угадала, не ревность я сейчас испытывал, обиду… Вот такая старушка с плакатиком… Она скрылась в толпе рабочего люда, когда я сообразил пойти за ней, я ломанулся сквозь народ и налетел на худенькую девушку.
- Ой! – вскрикнула она, интеллигентка, следом не послышалось обычной в таких случаях ругани.
Я с грацией медведя кинулся ее поднимать. Высокая, тоненькая, она была чудо как хороша. Поразить ее чем-нибудь кроме разинутого рта, я не сообразил.
- Что же вы на людей кидаетесь? – она не выглядела рассерженной скорее растерянной – За кем так гнались?
- Э… - глубокомысленно заявил я и вдруг, как кто-то подсказал нужные слова – За Любовью гнался!
- И как, догнали? – она, наконец, надела очки и внимательно смотрела на меня.
- Догнал! – ответил я и улыбнулся.
