Он восторгался ее энергичностью, деловитостью. Умная женщина, доцент на кафедре психологии. По пьяни выдал мне, что она вытворяет. Тигрица. Утром она на нем верхом, как на коне, днем требует в дом хоть на часик. А вечером в постели чего только не придумывает.
И еще разоткровенничался: фигура стройная, кожа атласная, зад — ты такого не видел. И еще у нее забавная родинка на бедре, похожая на восьмерку. Как будто две круглые родинки вплотную друг к другу. Ей какая-то бабка говорила, что это необычная метка, но объяснять отказалась наотрез.
Он женился на Свете, как только она согласилась.
Раньше он с нами регулярно в сауну ходил, теперь ни о каких девках даже речи нет. На Филин день рождения пришел. Пока стол готовился, пошел в парную. Давно веником не хлестался. Туда же сразу Катька нырнула, которая гордится своей попкой. И тут же вылетела с выражением на лице. И в слезы. Он сказал ей, чтобы взяла веник и подтаскивала поближе свою вялую задницу. Еле успокоили деваху.
Прошло несколько месяцев его семейной жизни. И вдруг, случилась невероятная история. Он решил, что сошел с ума. Я его осмотрел, сделал анализы и прочее. Абсолютно здоров. И голова ясная.
А история такая. Обычный вечер, он с работы возвращается. Жена встречает его в обновках: все новое. Халатик кружевной, белье шелковистое и прозрачное. Даже домашние туфельки замысловатые; мягкие, яркие, расшитые узором. И это вместо обычных рваных шорт и босиком.
Обнял ее. Тело жены, лицо жены, но все другое.
— Затейница, — подумал он, — хочу ее немедленно.
Схватил ее за руки бросить на диван. А она чуть не заплакала:
— Милый, мне больно, ты оставишь синяки. Будь поласковее.
Он обалдел. Утром она требовала, чтобы он раздавил ее, кусал ее, а теперь такая метаморфоза. И захотелось ее еще сильнее. Но делал все нежно, ей понравилось.
Он сказал, что это была другая женщина, та же, но другая. И родинка ее удивительная и все пленительные изгибы, и высокая попка. А когда он шепнул ее имя Света, она попросила называть ее Лана. А сама шептала: «папочка, папочка». Это было необычно, она же всегда называла его конем.
Утром шум на кухне, готовится завтрак. Теперь она была в своей обычной форме — рваные шорты, майка и босиком. Обнял ее сзади, прошептал:
— Лана, попочка.
— Что за нежности, — спросила она, — ты мою задницу никогда так ласково не называл. И с чего ты меня назвал второй частью моего имени. Света — свет, энергия; Лана — полумрак, нега. Ну-ка, садись на стул, я голодная, как волк.
Шорты полетели на пол. Она оседлала его, и заявила:
— Давай, конь, поработай.
Отдышавшись, он спросил:
— С чего вдруг такой аппетит?
— Так я вчера пропустила наши упражнения, — он сделал удивленные глаза, — как пришла с лекций, свалилась от усталости. И до утра. Даже не слышала, как ты залез в койку.
Он промолчал. С ней творилось что-то неладное. Может это лунатизм. Сам он в таких вещах не разбирался. Решил, что надо как-то потихоньку ей рассказать о предыдущей ночи. И только собрался, как она со смехом спросила.
— Друг, у тебя что, фетишизм. Мог бы просто разбудить меня, а не доставать мои дурацкие тапочки. И белье, смотрю, переворошил. Я как-то премию получила, свихнулась, или моча ударила, вот и накупила всякого барахла.
— Нормальное белье.
— Что ты, конь, понимаешь. Это ты в машинах разбираешься. А такое белье носят эстетки, которые по театрам и по выставкам мотаются. Кстати о машине. Чего-то она свистит, когда руль сильно выкручиваешь.
— Не страшно, — ответил он, — я подтяну ремни, там ...
— Давай, — перебила его Света, — ремни подтяни, меня натяни, только не перепутай. Одно дело ты уже совершил. Теперь возьмись за эти ремни. Все, пей кофе, я побежала. Заседание кафедры.
Он попытался выбросить все эти несуразности из головы, но, оказалось, что история только начинается.
Через пару дней утром в постели была Лана. Она сонным голосом попросила ее не будить, найти что-нибудь себе на завтрак.
— И пожалуйста, милый, исправь что-то, а то свистит, когда руль выворачиваешь, — не открывая глаз, попросила жена.
— Но ты же не заехала ко мне в мастерскую.
Она уже крепко спала, и ничего не ответила. Рядом с постелью стояли ее затейливые тапочки. Дома в обед была Лана. А вечером квартира оказалась пустой, но вскоре с шумом явилась Света, и заявила, что по ее мнению конь застоялся. И это опасно для здоровья коня.
Началась чехарда. День жена была бодрой, шумной, ругалась, что он опять вытащил из шкафа эти тапки. День она была томной, нежной, рассказывала ему о новых спектаклях.
Наконец, он собрался и пришел ко мне с этой историей. Он был абсолютно уверен, что как-то замысловато сошел с ума. А я пытался доказать ему, что он абсолютно здоров. На этом и расстались.
Окончилось все странно и неожиданно. Лана сказала, что достала билеты на модный балет. В среду. Но должна слетать на пару дней в Питер. Вернется как раз в среду. Если он ее встретит в Домодедово, то они успеют на представление.
Утром на кухне хозяйничала Света. На вопрос о полете в Питер, сказала, чтобы он не нес всякую чушь, а принимался за дело. И скинула шорты и майку со своего стройного тела. На следующий день он понял, что ему делать. Позвонил в институт, вызвал Свету, посадил в свою машину и рванул в аэропорт. По дороге морочил ей голову, что должен встретить одного нужного человека, и без нее эта встреча потеряет всякий смысл.
— Ну, конь, не ожидала от тебя такой гипертрофированной скрытности, — сказала жена, не добившись от него нормального объяснения.
И всю дорогу весело рассказывала, как обделалась ее коллега на семинаре, и как ее отодрали всей кафедрой, и как она сейчас лежит где-то в уголке с валидолом. И поделом ей.
Рейс из Питера опаздывал. Вначале на полчаса, потом еще на час. Они выпили в буфете кофе, съели бутерброды с семгой по стоимости не очень крупных бриллиантов. Потом аэропорт совсем перестал давать объявления о Питерском рейсе. Света заявила, что больше ждать не может. Ну, приедет твой человек, позвонит. И потребовала ехать в город.
Уже на подъезде к окружной дороге по радио передали, что произошла ужасная катастрофа с рейсом из Питера. Работают спасатели, но в живых никого не осталось. Света сказала:
— Встретили нужного человека! Твою мать!
Потом еще раз выругалась, и молчала до самого дома. В квартире была она необычно печальна. Переоделась в свою любимую домашнюю форму, и ходила без цели из комнаты в комнату. Увидела расшитые туфельки и швырнула их в мусорное ведро. Долго копалась в шкафу, так что ему пришлось звать жену в постель. Пришла, по обыкновению скинула с себя все, посмотрела на мужа, и только спросила встревожено
— Что?
Она увидела его глаза. Это был страшный сумасшедший взгляд. Света опустила глаза и посмотрела туда, куда пристально глядел муж. На бедре было только одно круглое родимое пятно.
