В камере было сыро и мерзко. Ветер проникал в зарешеченные окна без стекол и, не встречая никакого сопротивления, гулял по этому мрачному помещению, разглядывая трех его жильцов. Впрочем, ни на холод, ни на сырость они особого внимания не обращали.
- Бежать нужно, - нарушил тишину тонкий голосок из самого угла камеры.
- Это кто там голос подал? - раздался в темноте чей-то женский хрипловатый голос, - самая умная что ли?
- Да это новенькая, - успокоила ее третья негромким шепотом, - не злись, вспомни себя. Все мы когда-то оказались здесь впервые.
На несколько минут в камере снова воцарилась тишина.
- Давно сидите здесь? - снова пискнула новенькая.
В темноте кто-то негромко выругался и, судя по звуку, перевернулся на другой бок.
- Давно, - вздохнув, тихо проговорила третья.
- Стены простукивали?
- И стены, и окошко, и двери тоже пытались выбить - ничего не получилось.
- А если втроем навалимся?
- Да ты замолчишь когда-нибудь? - хрипло рявкнула вторая, которой уже надоело слушать бредни новой соседки по камере.
- Не злись, не злись. Ни к чему это, - успокаивающе прошептала третья и погладила свою подругу по руке.
Ветер снова заметался по камере, тихим свистом разрывая зловещую тишину.
- Все-таки нужно попробовать, - новенькая поднялась на ноги, подошла к двери и навалилась на нее плечом.
***
Так случилось, что когда Тимофея, как и других молодых мужчин его деревни, призвали на войну, фронт находился довольно далеко от его дома, где он оставил свою жену и дочь. Но уже через полгода враг дошел и до них. Тимофей, который в это время воевал на другом направлении, узнал об этом из фронтовых сводок. С тех пор никто не видел его улыбки. Всегда напряженное и мрачное лицо, хмурый взгляд и неисчезающая морщинка на переносице. Ночами он лежал с открытыми глазами и, уставившись в потертую ткань походной палатки, думал о том дне, когда он наконец-то дойдет до своей деревни и освободит ее от проклятых захватчиков. Все остальные чувства и эмоции как будто просто умерли. И этот день наступил сегодня. Враг, оставив деревню под натиском бойцов подразделения Тимофея, откатился назад.
Тимофей шел по знакомой улице, стараясь не смотреть по сторонам - многие дома были сожжены, а на их месте, огромными указательными пальцами протыкали небо дымоходы кирпичных печей, как будто намекая о судьбе их хозяев. Тимофей считал шаги, глядя себе под ноги. Он точно помнил сколько их от начала деревни до его дома. Когда их осталось около сотни, кто-то его окликнул.
Он повернул голову и увидел, что в одном из дворов, у самой ограды стоит старушка.
- Сынок, ты наш что ли, свой? - прижав руки к груди, срывающимся голосом произнесла она.
Тимофей сразу же узнал Бабу Тоню. Он знал ее с детства, ведь они жили неподалеку. Он хорошо помнил вкус ее пирожков с капустой, которыми она угощала местных пацанов, играющих на улице, среди которых всегда был и Тимофей - самый главный заводила и забияка деревни.
- Свой, баб Тонь, свой, - остановившись у ограды, произнес он.
Старушка близоруко прищурилась и на несколько секунд замолчала, вглядываясь в лицо солдата.
- Тимка! - наконец выдохнула она и бросилась к калитке, - Тимка, ты что ли?
- Я, баб Тонь.
Тимофей одной рукой обнял заливающуюся слезами старушку, бросившуюся ему на шею, другой поудобнее перехватил винтовку. Впервые за много лет Тимофей улыбнулся.
***
- Девчонки, помогите, а? Если поднатужимся, втроем может и вышибем эту дверь.
Новенькая повернулась к своим сокамерницам.
- Пробовали уже, - тихо шепнула одна из них.
- Так вы вдвоем пробовали, а сейчас нас трое уже. Давайте, вставайте!
После недолгого раздумья, одна из них поднялась на ноги и легонько толкнула третью.
- Давай попробуем, - сдерживая кашель, произнесла она, - может и правда получится.
Третья повернулась к двери и оценивающе взглянула на новенькую. Немного посомневавшись, она тоже встала с холодного пола.
- Ладно, давайте. На счет три.
- Раз!
- Два!
- Три!
Три хрупких женских плеча навалились на дверь. Та жалостливо скрипнула, но не поддалась.
- Еще раз! И... Раз.
В районе замка что-то хрустнуло.
- И еще! Раз!
Что-то громко треснуло и три девушки вывалились в коридор, распластавшись на бетонном полу.
***
- Голодный небось? - засуетилась баба Тоня, когда эмоции от встречи немного поутихли, - у меня конечно не богато - несколько картошек всего осталось... Заходи, Тимка, хоть воды напьешься, - старушка потянула Тимофея за руку.
- Да я, баб Тонь, к жене иду. Долго уже иду. Давай в другой раз, а?
- К Катеньке? - старушка отпустила руку бойца и внимательно посмотрела в его лицо, но это длилось всего секунду, - успеешь еще, сынок. Заходи, я же вижу, что голодный. Смотри, как исхудал...
- Да не, - смутился Тимофей, - баб Тонь, не обижайся. Очень уж я семью свою увидеть хочу. Полтора года уже от них ни одной весточки. Я пойду, ладно?
- Да погоди, - махнула старушка рукой, - воды хоть выпей, а потом и пойдешь.
Тимофей бросил нетерпеливый взгляд вдоль по улице, затем посмотрел на старушку и махнул рукой.
- А давай. Налей мне воды чарочку, баб Тонь. Да и лицо умыть не помешало бы. Негоже так к любимой идти.
- Это я сейчас, это я мигом, - снова засуетилась старушка и, схватив Тимофея за руку, потащила во двор.
***
Девушки бежали по пустынным коридорам, наугад сворачивая на многочисленных развилках. Гулкое эхо от топота их ног отражалось от стен, многократно усиливая звук.
- Девчонки, не отставайте! Быстрее! - выкрикнула новенькая, оглянувшись на своих подруг.
- Да бежим, бежим, - хрипло отозвалась одна из них.
После одного из поворотов, в который они свернули, в самом конце коридора забрезжил призрачный свет.
- Еще немного, девчонки! Поднажмите! Почти выбрались уже!
***
Умывшись и напившись, Тимофей посмотрел на бабу Тоню и улыбнулся.
- Ну как я? Жених?
- Жених, жених, - закивала старушка и почему-то отвела взгляд в сторону, каким-то неловким жестом протерев усталые глаза.
- Ну вот и хорошо. Спасибо, баб Тонь! Побегу я Катьке. А вечером, если получится, забегу еще к тебе. Может еды какой принесу.
Старушка молча кивала, уставившись в землю.
- Пойду я... - как-то неуверенно произнес Тимофей, внимательно вглядываясь в лицо старушки и не сходя с места, - к Кате пойду я...
Старушка еще раз кивнула, на секунду замерла и вдруг разрыдалась, прижав ладони к лицу. В сердце Тимофея как будто что-то оборвалось.
- Баб Тонь, ты не плачь. Мы победим, вот увидишь, - попытался успокоить он старушку, понимая, что ее слезы вызваны чем-то очень страшным. Страшным для него, - Баб Тонь...
- Нет больше Катеньки, Тимофей. И доченьки твоей тоже нет. Убили, твари.
***
Свет в конце коридора приближался. Тяжелое дыхание беглянок отдавалось пульсом в их ушах. Но вдруг, когда до выхода оставалось несколько десятков шагов, прямо перед ними, из одного из ответвлений коридора, явилось нечто. Что-то очень темное и большое преградило им путь. Одним резким движением схватив в охапку новенькую, которая бежала первой, существо сделало шаг навстречу двум другим. Одно мгновение, и все трое оказались в его цепких руках.
- Отпусти! - попыталась вырваться новенькая, но хватка стала еще сильнее.
Существо издало какой-то свистящий и тоскливый звук и быстрыми скачками ринулось в обратном направлении, крепко сжимая девушек в жестких объятиях.
***
Тимофей стоял на окраине села перед двумя небольшими деревянными крестами. Глаза, буквально несколько минут назад пылающие нетерпением и надеждой, были пусты и безжизненны. Всё, чем он жил последние годы, всё, к чему стремился и пробивался под градом пуль и осколков, всё, что заставляло его жить и надеяться, всё это сейчас отражалось в его глазах. Но не так он представлял эту встречу. Совсем не так. Тимофей опустился на колени, аккуратно, как будто боясь потревожить чей-то сон, провел ладонями по холмикам земли. В пустых глазах черным пламенем загорелись два недобрых огонька.
- Я отомщу, - прошептал он, поднялся на ноги и, крепко зажав в руке винтовку, не оглядываясь, зашагал прочь.
***
В камере было все так же сыро. Новенькая стояла у двери и пинала ее ногой. Вторая сидела на полу, прислонившись к стене, третья стояла у окна, повернувшись ко всем спиной.
- Надо еще раз попробовать! - не унималась первая, - он же просто подпер чем-то дверь. Девчонки, давайте еще раз?
Ей никто не ответил. Еще пару раз пнув по двери, она отошла от нее и прислонилась к стене.
- А кто это был? Кто нас поймал-то?
- Ненависть, - не оборачиваясь, произнесла та, что стояла у окна, - вон она, мечется за окном. Черная, дикая Ненависть.
- А, ну я так и подумала. А вас хоть как зовут?
- Я - Любовь.
- Я - Вера, - представилась та, что сидела на полу.
- А я - Надежда. Девчонки, давайте еще раз попробуем, у нас получится!
- Не надо, - тихо произнесла Любовь и повернулась к Надежде, - ПОКА не надо.
Надежда хотела что-то возразить, но увидев лицо Любви, тут же замолчала. Слезы, двумя ручейками бегущие по ее щекам, опущенные уголки губ и глаза, в которых собралась вся вселенская боль и скорбь, смотрели на нее. Надежда хотела что-то сказать, но ее перебила черная тень, которая неожиданно появилась за решеткой окна, с другой стороны. Несколько секунд она молча смотрела на сокамерниц, переводя взгляд с одной на другую, затем, схватившись кривыми пальцами за решетку, она взглянула своими черными глазами в глаза Любви.
- Я отомщу, - прошипела она все тем же тоскливым и свистящим голосом, - а потом выпущу вас и уйду.
- Мы подождем, сейчас твое время, - кивнула Любовь и, оперевшись спиной о стену, сползла по ней на пол, зайдясь в страшном приступе кашля.
©ЧеширКо
