10.30 часов утра, обычный следственный отдел. Настроение после утреннего совокупления у начальства не особо, все сидят и наступательно пишут планы. Время начало 2011 г., уже не прокуратура, но еще не и не СК. Курить в кабинетах нельзя, поэтому приходится бегать на лестницу.
На тот момент доблестное подразделение располагалось в офисном здании, где между третьим и четвертым этажом была симпатичная лестничная площадка. Которую и оккупировали под свои нужды сотрудники следствия – аккуратно туша бычки в жестяную банку из-под немецкого пива. День обещал быть обыкновенным, но тут по лестнице наверх начала подниматься гражданка с симпатичной, лет 16, дочкой под ручку...
В глазах Саши, умудренного опытом, бывшего опера, пришедшего от безденежья во вновь образованный СКП, начала появляться тоска. Видимо, рисовался износ – а значит, предстояла работа. Планам же по шести делам, равно как и полутора десяткам материалов, так и суждено было остаться не написанными. Докурив и молча посмотрев друг на друга, работники юстиции зашли в кабинет и стали ждать. Дежурным следователем был Саша, и это означало, что симпатичный геморрой упадет именно ему. Молчаливое сочувствие в кабинете – и только треск клавиатур нарушал тишину.
Спустя минут двадцать дверь в кабинет отворилась, и первой зашла мама. Представительница азербайджанской национальности, полная готовности незамедлительно призвать всех к порядку, настроить на работу и вообще. За ней шла дочь – на самом деле красивая, какими бывают метисы кавказцев и русских, девочка. Как выяснилось позже, было ей и в самом деле 16, а звали ее, скажем, Аней. И Аню – о ужас, три месяца назад изнасиловали.
Покрываясь краской и ерзая от смущения, она рассказала следующую историю. Мол, вышла она из школы и, как честная школьница 10 класса обучения, пошла домой. А она вообще девочка правильная: по клубам не ходила, с мальчиками ни-ни – ибо семья национально-строгая. А тут подъезжает, значит, машина. То ли черная, то ли синяя, то ли джип, то ли большой седан. Но то, что машина – однозначно. И затаскивает ее злодей туда, и стягивает джинсы, и сношает, как будто она не 10-классница, а вовсе даже девушка с низкой социальной ответственностью. Как выглядел, помнит слабо – но что волосы были черные, уверена. И по окончании процесса пошла она домой, вся в слезах и в губной помаде.
Придя домой, первым делом постирала все вещи, пошла помыться в ванную, и три месяца молчала – переживала, значит, в себе. А вот спустя все это время взыграла в ней гражданская сознательность, и решила Аня, что не должен насильник на свободе ходить. Отчего и заимела острое желание заявить и покарать. И заявила.
Перед Сашей на столе лежала зарегистрированная канцелярией заява об изнасиловании, но опыт подсказывал, что история, рассказанная девочкой – фуфло. В перспективе – материал, который в любом случае окажется отказным, а вот времени на него будет потрачено много. Значит, девочку нужно разговорить, но... Рядом мама, пышущая гневом, и пока она сидит напротив, нормального разговора с потенциальной потерпевшей явно не выйдет. Саша вышел в коридор и, кратко переговорив с коллегами из соседнего кабинета, вернулся обратно. Спустя минуту маму вызвали в канцелярию "уточнить пару моментов". Девочка осталась одна и, без маминой поддержки, спустя минут пять убедительных просьб, рассказала следующую историю.
Оказалось, что ее моральный облик несколько отличался от нарисованного – в нем наличествовали и алкоголь, и случайные половые связи в лучших заведениях городского общепита. Ну, то есть знакомства проходили там, а связи – уже где придется. И одна из них окончилась любовью – некий Михаил покорил ее сердце, и отныне она решила делать шпагат исключительно перед ним. Чем Михаил невозбранно и пользовался в принадлежащем ему автомобиле марки BMW X1. Вот который прямо из салона. Действительно, черном. И допользовался до того, что у девочки Ани сначала пропали месячные, а потом начал расти живот – что, как стоило ожидать, обе стороны полового контакта не порадовало.
А нужно сказать, что Миша был сыном одного замечательного цыгана. Откуда и машина, и вредные привычки – Миша курил траву и злоупотреблял алкоголем. Папа всю свою сознательную жизнь торговал героином, и уже присмотрел для сына невесту, продолжательницу семейного дела, так сказать. И девочка, представляющая собой потенциальные проблемы, была ему совсем ни к чему. Отчего их отношения прекратились столь же внезапно, как и начались. Аня пошла дальше, а Миша поехал на своем черном бумере.
И в какой-то момент она узнала, что беременна. Стало страшно: что же скажут мама и папа, и вообще – ведь папа ей присмотрел уже отличного парня из числа сыновей хозяев крупной торговой точки на центральном рынке. К нему с дитем нельзя – но ведь и скрывать уже все сложнее и сложнее. И когда в какой-то момент мама поинтересовалась, отчего же доченька прокладками в установленное время не шуршит, родилось решение. "Меня изнасиловали, мама, прости". Из этого решения логично вытекло обращение в компетентные органы.
Девочка плакала, просила не говорить маме, и вообще выражала готовность на сотрудничество со следственными органами. Саша принял единственно верное решение и пошёл в канцелярию.
А все отчего? Встал вопрос: понятно, что возбуждать дело не придется, ведь будет отказ. Опрашивать Мишу, назначать СМЭ по девочке – все это будет сделано, но ведь прокурор требует возбуждать 306-е.... Но что делать с девочкой? Ведь ей уже 16, а значит, она вполне себе является субъектом по ст. 306 – заведомо ложное сообщение о преступлении. Мало ли как получится? Зачем ломать ей жизнь и разрушать представление о ней у родителей? Ведь, как говорил незабвенный Феликс Эдмундович, органы не только карают, но и воспитывают...
Спустя пять минут Саша вернулся в кабинет и молча положил перед девочкой чистый лист бумаги с проставленным в левом верхнем углу штампом. Она послушно написала под диктовку: "Руководителю СО СУ СК при прокуратуре..." и далее по тексту. Не написав при этом последней строки – той самой, в которой содержится ею якобы полученное предупреждение об ответственности по ст. 306 УК РФ. Отсутствие которой её автоматом освобождало от уголовной ответственности.
Написав заявление, девочка подписала объясняшку, и тут пришла мама. Подписав ту же бумагу, она покинула кабинет, сказав на прощание "Вы тут все поймете, что такое семья ..тян". Четверо следователей за столами не обратили на этот выпад внимания – впереди был целый рабочий день. Мало ли людей нас не любят...
Lawen
