Она стояла в оклеенном проездными билетами помещении. Глухо запертые окна не давали воздуху просочиться внутрь и лишь редкие капли телефонного фонарика давали понять, что хозяин был если ненормальным, то помешанным точно. Билеты из автобусов, трамваев, электричек. Старого и нового образцов. Некоторые датировались еще девяностыми годами.
— С ума сойти, — Наташа светила на очередной билет. — Он бывал в Симферополе. Где же тогда он сейчас?
— Не сходи с ума, умоляю. Надо все опечатать, чтобы никто не подумал входить в открытую квартиру.
Воровать здесь нечего. Только старый диван и сотни билетов разного образца. Когда одна девушка пришла к нам с просьбой найти ее отца, который давно не выходил на связь, и вернуть домой, мы и представить не могли, что нас ждет.
— Глянь, если смотреть от южной стены к северной, то можно проследить закономерность, — девушка чертила в воздухе линии. — Например, отсюда до вокзала можно добраться с одной пересадкой. — Она ткнула пальцем в один из билетов. — Здесь 23 автобус, следующий 59. И после них - вокзал.Так и получается. Здесь садишься на 23-й, пересаживаешься на 59-й и он довозит до вокзала. Может окно откроем? Воняет здесь невозможно.
Я подошел к одному из окон, оклеенных картоном.
— Стой. Дверь закрой сначала, а то слетят все зацепки наши.
Я хмыкнул, поражаясь тому, что она научилась наконец думать наперед. Закрыв входную дверь, я сорвал картонки с окон. Комнату озарил приятный солнечный свет. Лучше пахнуть, конечно, не стало, но уже нет ощущения, что находимся в могильнике. Я приоткрыл форточку. С потоком свежего воздуха думать стало значительно легче.
— То есть ты хочешь сказать, что билетики здесь расклеены в определенном порядке?
Наташа все еще осматривала все оторванные бумажки. Какие-то заметно выцвели, но еще позволяли разглядеть даты и рейсы.
— Ну конечно! Так гораздо проще, чем в разном порядке расклеивать их. Да и закономерность не такая уж и сложная. Смотри, — она подошла к одному из углов комнаты и ткнула пальцем. — Вот здесь, скорее всего, его предпоследний маршрут.
— Почему предпоследний? — Белокурая голова развернулась на меня, чтобы посмотреть как на последнего тупицу.
— Потому что если он уехал куда-то, то явно не мог бы приклеить билет из другого города. Ага? — Она многозначительно кивнула, будто только что объяснила ребенку, почему нельзя совать пальцы в розетку (они все равно туда не влазят).
— Ладно, я понял. и что ты предлагаешь сейчас делать? — Я знал, что она предложит, но мне заранее было ужасно лень это делать.
— Здесь последний билет - на 50-й маршрут и он встречается не единожды. Загугли остановки.
Я достал телефон. Стопроцентная яркость экрана ударила по сетчатке.
— Здесь не ловит.
— Совсем? — Теперь пришел мой через смотреть на нее как на тупую.
— Наташа, не ловит, значит, не ловит. Пойдем на улицу.
— Погоди, я пофоткаю тут несколько моментов. Можешь подождать меня внизу.
Я вышел из запыленной квартиры. Запах старой бумаги и старческого маразма пропитал всю одежду.
На улице приятно грело весеннее солнышко. Достав из пачки предпоследнюю сигарету, закурил. На скамейке около подъезда сидели старушки.
— Молодой человек, у подъездов по закону вообще-то нельзя курить, — одна из наиболее разваливающихся старушек окликнула меня.
— Вот-вот, — начали поддерживать лидера другие старушки.
Сделав последнюю затяжку, я с разочарованием потушил сигарету о мусорный бак возле них.
Старушки смотрели на меня с победным видом, но больше ничего не сказали.
— А скажите, пожалуйста, у вас 50-й рейс отсюда до каких остановок ездит? — вопросы в лоб — то что я люблю.
Старушки снова зашушукались.
— Он не ходит уже около года, — со мной снова заговорила самая ветхая из них. На вид ей было лет сто пятьдесят, не меньше.
— Совсем? — Ловлю на себе взгляд а-ля “Совсем придурок, что ли?”
— Автобусы под этим номером слишком часто попадали в аварии. Последний вообще разбился. Меняли автобусы, водителей. В итоге решили, что лучше вообще снять рейс. Сейчас пятьдесят первый ходит по такому же маршруту.
— Понял, спасибо.
На автомате полез за сигаретой в карман. Достав пачку, почувствовал на себе гневные взгляды старушек. Наташа как раз вышла из подъезда.
— Ром, я все зафоткала. Ты загуглил?
— Пойдем на остановку, свежим воздухом подышим.
— Нет свежее воздуха, чем у дороги, — бодро проговорила Наташа и в веселом настроении пошла в сторону остановки.
Дело шло к вечеру, на часах семь часов, а солнце еще на горизонте. Последний апрельский день подходил к концу.
— Наташ, стой. Куда так резво рванула? Смотри, что есть. — Я протянул ей телефон с новостями годовой давности.
“Автобус, идущий по пятидесятому маршруту, попал в жестокую аварию, унесшую 42 невинные жизни.”
— Стой, стой, стой, — она отдала телефон мне и начала копаться в своем. Теперь пришел ее черед удивлять меня. Последний билет мужчины датирован днем аварии.
— Ты хочешь сказать, что он умер еще год назад?
Наташа театрально закатила глаза.
— Нет, Рома, я хочу сказать, что ты тупой, но промолчу, — я удивленно уставился на нее.
— Что не так-то? Ты новость до конца прочитала? Там время аварии и дата как на билете. Он купил его буквально за пять минут до происшествия. Значит, выйти раньше не смог. А умерли тогда вообще все пассажиры.
— Ро-ма! Не тупи! Как тогда он повесил билет на стену?
Мы сели на скамейку остановочного комплекса. Да уж, об этом я не подумал.
— И что делать-то теперь? В квартире все комнаты пустые, кроме той, что с диваном. Вообще непонятно, живет или жил там кто-то последний год. Давай скажем клиентке, что ее отец, возможно, разбился в автокатастрофе.
— А возможно, и нет. Я когда из квартиры выходила, спросила соседку его о том, как давно она видела мужчину нашего сумасшедшего. И знаешь что? Сегодня утром она его видела. — Я округлил глаза.
— Как так?
— Да никак, Показала ей фотку его, спросила, не путает ли она чего. Нет, не путает. Думаю, надо нам подкараулить все же.
— Может, перекусим сначала? — умоляюще спросил я. В животе образовалась дыра. Легкий завтрак и пропущенный обед - не лучшее питание для взрослого мужчины.
Наташа снова театрально закатила глаза и скрестила руки на груди, но согласилась.
Кафешка местная, оказалась не такой уж и плохой забегаловкой, так что мы не отказали себе опрокинуть по паре кружек пива, потом еще по паре и еще по паре. Посчитав оставшиеся финансы, мы уповали на то, что автобусы еще ходят, иначе домой придется идти пешком. Сев на ту скамейку, с которой начали, мы снова обсуждали наше дело. Как начинающим детективам нам очень повезло, что наконец попалось что-то хорошее, где можно проявить себя.
— Слушай, а времени-то сколько? — спросил я, начиная немного трезветь.
— Половина двенадцатого, — угрюмо ответила Наташа. — Похоже, придется идти пешком.
— Да не, смотри, еще идет какой-то автобус. Наш, может. Если не наш, то хоть половину пути проедем. Все же лучше, чем пешком тащиться.
Когда автобус начал подъезжать, мы обомлели. Пятидесятый маршрут. На конечной - наша остановка.
— А те бабки тебя точно не обманули?
— А газета, думаешь, обманула? Может, обратно вернули. Кто разберет. Главное, что доедем на нем.
Подъехавший автобус дружелюбно распахнул свои двери. Теплый свет рассеянный по салону освещал лица сидящих людей лишь на половину. Расплывчатые силуэты заинтересованно смотрели на нас. Мы заняли два свободных сидения и автобус продолжил путь. Я заглянул в окно. Уже совсем темно. Наташа мирно посапывала на моем плече. Я и сам не заметил, как провалился в сон.
Я проснулся в тот момент, когда салон был уже пуст.Последний человек выходил из дверей. Хотел было растолкать Наташу, но она уже не спала и удивленно смотрела в окно не в силах сказать ни слова.
Пейзаж был впечатляющий. Огромный костер в центре которого человек, привязанный к огромному столбу. Живой человек!
— Наташа, — я коснулся ее плеча. Она вздрогнула и взглянула на меня. На глазах были слезы. — Наташа, спокойно! — Я начал трясти ее за плечи.
— Выходить будете? — высокий охрипший голос крикнул нам с водительского сидения.
— Что здесь происходит? — истерично выкрикнул я из-за впереди стоящего сиденья.
Ответом мне был лишь только громкий раскатистый смех:
— Проваливайте, это конечная.
Я взял Наташу за руку и встал. Не помню, как мы покинули автобус, но стоило только нам обоим коснуться ногами земли, двери сразу закрылись и последняя адекватная частица этого мира покинула нас.
Меня трясло от страха и непонимания того, что происходит. Наташа с каменным лицом оглядывала все вокруг. Вот это я понимаю, человек переживает стресс.
— Ром, там человек горит, — ткнула она пальцем в сторону костра.
— Да, ладно? Серьезно что ли? — меня охватывала истерика.
Мы находились на широкой лесной поляне. Люди, одетые в тряпье с мехом и бусами, прыгали возле костра и что-то напевали на непонятном языке.
Каждые два метра горели маленькие костры на которых жарились животные. Начиная птицами и заканчивая баранами.
— Ром, он горит, но не кричит. Ты бы не кричал, если бы тебя подожгли заживо?
— А давайте проверим? — визгливо и весело сказало разрисованное лицо какой-то женщины, стоящей позади нас. Она схватила меня за руку и повела к костру. Я забыл как сопротивляться. Но помнил, как кричать матом.
Все веселье затихло. И снова возобновилось, только теперь меня тащила не одна женщина, а несколько десятков рук.
— Наташа! Помоги! Наташа! — я отчаянно пытался выбраться из плена. Начиная рыдать, как маленький ребенок, я заметил Наташино смеющееся лицо, рядом с той безумной, которая схватила меня.
Меня начали связывать.
— Ребята, стойте! Они случайно здесь! Стойте! — громко заорала сумасшедшая. — Стойте-е-е-е-е!
Меня аккуратно бросили на землю.
***
— Ребят, вы простите, что так вышло. Мы ж не знали, что вы не с нами. Сами ж сели в автобус и не спросили, куда он. Нет жеж такого маршрута.
Без злобного оскала недоведьма выглядела весьма симпатично.
— Садитесь, поешьте, мы вам потом такси вызовем.
Мы сидели в кругу около большого костра и смотрели, как догорает деревянное пугало.
— Это вальпургиева ночь. Мы раз в год развлекаемся тут так. Помогает избавиться от стресса, да и друзей новых найти. Раньше микроавтобус заказывали, чтобы доехать, а после прошлогоднего происшествия, решили, что это будет как-то символично что ли.
--Неправильно это, конечно, — печально начала Наташа. — У многих родственники в тот день погибли на этом маршруте.
Рыжеволосая девушка усмехнулась.
— Да не умер там никто. Это все газетчики придумали. Районка написала, все подхватили. Проверить даже не удосужился никто. Там единственный кто пострадал — дедок чокнутый - руку сломал и все.
Наташа выпрямилась и заинтересованно посмотрела на собеседницу.
— А ты откуда знаешь?
— Да я на скоряке работаю, сама лично его увозила. Он ни бе, ни ме сказать не может. Единственное, о чем может рассказать - куда какой автобус ездит и все. Мы спросили у него, где он живет. Он остановку назвал, мы отвезли его, думали, может у него там документы хоть есть. Привезли его, спросили документы дома уже. Он билетик приклеил и спать лег, — девушка отхлебнула чая и откусила бутерброд с сосиской.
— А потом куда его?
— Дак в дурку. Это уже не наше дело. Мы физическую оболочку лечим, все остальное - дело хирургов и психотерапевтов.
— А номер дурки не помнишь?
***
Я поднял стакан с пивом и торжественно произнес:
— С первым раскрытым делом нас!
Наташа также подняла бокал и мы радостно чокнулись.
— Ром, думаю, надо хоть название нам придумать, а то все агентство, да агентство.
— Ну, давай наши имена соединим. Там РомШа или РомНат.
Наташа отхлебнула пиво и поставила стакан на стол.
— Ну, без названия, так без названия.
crotiSh
