В моей школьной жизни было две главные учительницы, обе немолодые, предпенсионного возраста, обе заслуженные учителя РФ, с высшей категорией и прочими вещами: учительница начальных классов и классный руководитель, начиная с пятого. В начальных классах это была этакая элегантная фея с нежным голосом, всегда при параде, легком макияже, всегда готовая выслушать/посоветовать/научить, пожурить или пожалеть. Мы вились вокруг нее стайкой жужжащих мух, облепляя на переменах со всех сторон. Мягкая, доброжелательная, благополучно отпущенная нами после третьего класса.
В пятом классе в нашу жизнь ворвался деспот и тиран. Наша новая классная руководительница была настоящим диктатором с переменчивым настроением (наверное, как раз климакс переживала). Мы боялись ее как огня. Мы рыдали в коридоре, не решаясь пойти на ее урок. Она орала на нас диким голосом, метала громы, молнии, а иногда и тетради. Она задавала абстрактные домашние задания, и ставила целый ряд двоек, потому что никто не знал, как их выполнять, а ни один из почти тридцати предложенных нами вариантов ее не устраивал. Тексты вроде (она преподавала литературу): «Ваш ответ неверен, два», «Обезьяна дала бы лучший анализ, два», «Вы что, смеетесь надо мной? У вас совершенно отсутствует литературное чутье, два» сыпались на наши одиннадцатилетние головы на каждом уроке. В общем, Северус Снегг задолго до своего появления в Англии.
И да, конечно, мы рассказывали это родителям. И да, была группка недовольных, которая пошла к директору с просьбой поменять учителя. Директор выслушала и доверительно сообщила, что на семь пятых классов у нее четыре классных руководителя, и всего два учителя литературы.
Ну и что? Никто не пошел в суд, не стал орать или чего-то требовать. Двое родителей смирились, трое перевели детей в другие школы.
Все.
Другие остались.
Когда мы жаловались, родители спрашивали:
- Она что, бьет вас?
- Нет.
- Она угрожает вам?
- Нет.
- Она ругается матом, обзывает вас?
- Ну… нет.
- Иди-ка ты, учи литературу.
Мы были в ужасе пятый, шестой, седьмой класс. Мы научились мастерски подстраиваться под нее. Мы научились лавировать между градом сыплющихся двоек, зная, что завтра можно также удачно огрести пятерок. Мы научились определять ее настроение по звуку раздающихся в коридоре шагов. А уж по выражению лица, заходя в класс, могли сказать, что она ела на завтрак и с кем поссорилась по дороге сюда.
За наше терпение мы были вознаграждены рядом бонусов:
1. на ее уроках нам разрешалось пить чай, прямо во время обсуждения сравнительного анализа княжны Мари и Наташи Ростовой;
2. она не требовала трех рядов парт, когда мы хотели, мы могли переставлять парты в нашем кабинете как нам вздумается: кругом, квадратом, зигзагом, буквой П, да хоть спиной к доске – на литературе доска особо не нужна;
3. с ней можно было спорить (правда, это мы выяснили классе в девятом), конечно аргументировано, четко, внятно и по делу, и тебя обязательно внимательно выслушивали. И даже (если попасть в нужное настроение) можно было дождаться извинений и признания неправоты;
4. а в 11 классе, опять же попав в нужное настроение, можно было отпроситься у нее с оставшихся уроков (неважно литературы или истории), аргументировав это «да че-то я не выучила вчера ничего, можно я домой пойду?»;
5. она отстаивала каждого из нас перед остальными учителями, была готова им глотку перегрызть;
6. при раздаче каких-либо общешкольных ништяков будь то какие-нибудь билеты, поездка, да даже время летней практики, нам всегда доставалось все лучшее и в первую очередь, просто, чтобы администрации лишний раз с ней не связываться.
Не надо думать, что со временем она изменилась, совсем нет. И в 11 классе на нас орали также, как в пятом. Мы по-прежнему были «амебами», «необучаемыми мартышками», «просиживателями штанов» и прочим разным людом, на который она почти безвозмездно тратит свое драгоценное время, но мы научились пропускать это мимо ушей. Вздыхали, морщились и ждали, когда ей надоест. Уже даже необидно было.
Каждый февраль, 10 числа, в нашу школу начиналось паломничество. Урок литературы в тот день всегда был сорван, потому что то и дело в класс заглядывали люди с огромными букетами цветов (ни о каком ОМОНе на входе тогда и не слышали). Это все были ее бывшие ученики, спешившие поздравить ее с днем рождения, чем безмерно нас удивляли.
Мы были ее последним выпуском как классного руководителя. Она преподавала литературу еще несколько лет, после чего ушла из школы.
Страшно подумать, что было бы с ней сейчас, в наше время, учитывая ее весьма экстравагантный подход и к детям, и к преподаванию в целом. Но, несмотря на невероятно трудный характер, дело она свое знала: литературу все сдавали на ура.
У нас была большая школа, с огромным количеством детей и таким же – учителей. Только в нашей параллели училось около двухсот человек, а круг общения захватывал еще и год старше и год младше. Со многими мы поддерживаем связь, и некоторые ученики из параллельных классов сейчас с трудом вспоминают своих классных руководителей.
И только мы, 25 дураков, каждое 10 февраля с огромным букетом цветов отправляемся в знакомый старый дом в самом сердце нашего города.
©Shelni
