Это случилось в Екатеринбурге, где некоторые представители местного населения называют себя горцами и уж очень любят пельмени с водочкой. Практически в каждом доме их готовят на праздники, да и просто в выходные.
Так вот. Приехал в наши края один немец. По делам. Ну и понятно, что дела - делами, а гостеприимство проявить - это святое.
А в то время очень популярен был ресторан "Уральские пельмени".
О том, какое там фирменное блюдо, думаю, говорить не стоит. Ну и немца, естественно, после всевозможных деловых переговоров, отвели туда. Накормили, напоили. Все в норме - он ничего не помнит... На следующий день - цикл повторился. Утром - дела, переговоры... Вечером - пельмени.
В общем те пять дней, которые Ганс провел на Урале, горцы усиленно проявляли широту души и очень хотели, чтобы Ганс был доволен. Человек первый раз в России - ответственность за всю страну.
Ну и сами оттянулись за компанию.
В день перед отъездом, разогретые после бани с пивом, так сказать "на посошок", привели Ганса в ему уже практически родной ресторан. Заказали "как обычно".
И тут некоторые особо внимательные товарищи, видят, что наш Ганс, опустив голову тихо плачет и слезы, скупые мужские слезы, катятся по его немецким щекам.
На вопрос удивленных хозяев "Ганс, ты чё?" он поднял голову и обессиленным голосом произнес:
- Не могу я больше есть эти мокрые пирожки!
Так вот. Приехал в наши края один немец. По делам. Ну и понятно, что дела - делами, а гостеприимство проявить - это святое.
А в то время очень популярен был ресторан "Уральские пельмени".
О том, какое там фирменное блюдо, думаю, говорить не стоит. Ну и немца, естественно, после всевозможных деловых переговоров, отвели туда. Накормили, напоили. Все в норме - он ничего не помнит... На следующий день - цикл повторился. Утром - дела, переговоры... Вечером - пельмени.
В общем те пять дней, которые Ганс провел на Урале, горцы усиленно проявляли широту души и очень хотели, чтобы Ганс был доволен. Человек первый раз в России - ответственность за всю страну.
Ну и сами оттянулись за компанию.
В день перед отъездом, разогретые после бани с пивом, так сказать "на посошок", привели Ганса в ему уже практически родной ресторан. Заказали "как обычно".
И тут некоторые особо внимательные товарищи, видят, что наш Ганс, опустив голову тихо плачет и слезы, скупые мужские слезы, катятся по его немецким щекам.
На вопрос удивленных хозяев "Ганс, ты чё?" он поднял голову и обессиленным голосом произнес:
- Не могу я больше есть эти мокрые пирожки!
